1.2 Создание и авторский коллектив «Современника»

31 декабря 1835 г. Пушкин отправил письмо Бенкендорфу с просьбой разрешить ему издать в следующем году «4 тома статей чисто литературных (как-то повестей, стихотворений etc.), исторических, ученых, также критических разборов русской и иностранной словесности: на подобие английских трехмесячных Reviews». Николай I разрешил «означенное периодическое издание», и внешние препятствия, таким образом, были преодолены. Но оставались внутренние затруднения, связанные с выбором сотрудников. «Современник» был задуман Пушкиным как печатный орган писателей его круга. Несколько месяцев спустя в третьем номере журнала Пушкин писал, что «он вполне признает справедливость объявления, напечатанного в «Северной пчеле»: «Современник» по духу своей критики, по многим именам сотрудников, в нем участвующих, по неизменному образу мнения о предметах, подлежащих его суду, будет продолжением «Литературной газеты» Белкин Д.И. Мир Востока на страницах пушкинского «Современника» // Творчество Пушкина и зарубежный Восток. М., 1991..

Однако протекшие пять лет не прошли бесследно. За эти годы многое изменилось. Умерли Дельвиг и Сомов; отошел от литературной деятельности Катенин; И. Киреевскому, на критический дар которого возлагали большие надежды в пушкинском кругу, было запрещено печататься.

Издатель «Современника» предложил сотрудничество своему лицейскому другу, ссыльному декабристу Кюхельбекеру. Последовало радостное согласие и высылка критической статьи «Поэзия и правда» (которая попала в III Отделение и не дошла по назначению). По письмам Пушкина видно, что он предлагал прислать материалы для журнала историку войска Донского В. Д. Сухорукову, писательнице А. О. Ишимовой, казанской поэтессе А. А. Фукс. Но, конечно, в первую очередь, нужно было искать сотрудников, проживавших в столице, которые могли бы принять деятельное участие в редакционных делах. И тут Пушкину повезло: наметилось сближение с Гоголем и Владимиром Одоевским. Именно Гоголем была написана статья «О движении журнальной литературы», которая была помещена в первом томе «Современника» и воспринята как программное выступление журнала. Воропаева В.А. Образ времени и пространства // Воропаева В.А. А.С. Пушкин и подвижники культуры в периодике. Бишкек: КРСУ, 2009. Вестник Европы. 1825. Ч. 144. № 21. Современник. 1836. № 1.

Опасение за судьбу «Современника» побудило Пушкина прибегнуть к поддержке «Северной пчелы». Воспользовавшись трениями личного характера между издателями «Библиотеки для чтения» и «Северной пчелой», Пушкин предпринимает меры для нанесения контрудара. 17 апреля 1836 г. в «Северной пчеле» появляется анонимная статья «Несколько слов о «Современнике», с редакционным примечанием: «Эта статья получена была нами до выхода в свет первой книжки «Современника».

С защитой «Современника» выступил и «Московский наблюдатель». В статье «Как пишут критику» (помещенной в VI части журнала за 1836 г.) В. П. Андроссов высмеивал попытки Сенковского объявить себя журнальным монополистом Фрайман И. О заглавии пушкинского журнала // Русская филология, № 14. Тарту, 2003..

Статья Гоголя дала нелицеприятную оценку основных русских журналов того времени, и в первую очередь изданий «торгового» направления. Эту тему неоднократно затрагивал и сам Пушкин. Незадолго до своей гибели поэт в письме (от 16 декабря 1836 г.) к французскому послу в Петербурге Баранту говорил о законе 22 апреля 1828 г., положившем начало авторскому праву в России: «Литература стала у нас важной отраслью промышленности лишь за последние двадцать лет или около того. До тех пор на нее смотрели только как на изящное аристократическое занятие. Приветствуя новый порядок в мире словесности - установление законных норм, гарантирующих права автора, Пушкин в то же время осуждал тех журналистов и издателей, которые превращали литературу в «вшивый рынок».

В 1835 г. с решительным осуждением «торгового» направления выступал и ведущий критик «Московского наблюдателя» С. П. Шевырев, который в статье «Словесность и торговля» с негодованием писал о падении нравов среди журналистов и писателей.

Однако в понимании внутренних пружин этого процесса существовали заметные разногласия между Гоголем и Шевыревым. Возражая критику «Московского наблюдателя», Гоголь писал: «Литература должна была обратиться в торговлю, потому что читатели и потребность чтения увеличилась... Естественное дело, что при этом случае всегда больше выигрывают люди предприимчивые, без большого таланта, ибо во всякой торговле, где покупщики еще простоваты, выигрывают больше купцы оборотливые и пронырливые. Должно показать, в чем состоит обман, а не пересчитывать их барыши».

Анализируя состояние современной журналистики, Гоголь ищет, в чем же состоит обман публики, почему читателю сплошь и рядом продают гнилой товар.

Цензурные условия не позволяли Гоголю писать без обиняков о «священном союзе» русского самодержавия с «торговым триумвиратом». Сообразуясь с возможностями подцензурной печати, Гоголь выставляет четыре основных соображения, которые, по его мнению, мешают современной журнальной критике быть достойной представительницей общественного мнения: «пренебрежение к собственному мнению», «литературное безверие и литературное невежество», «отсутствие чистого эстетического наслаждения и вкуса», «мелочное в мыслях и мелочное щегольство» Фомичев С. А. «Несколько раз принимался я за ежедневные записки...» // Пушкин А. С. Пушкин А.С. Дневники. Автобиографическая проза. - М., 1989..

Гоголь бичует «равнодушную критику», советует подвергать анализу наиболее важные явления отечественной словесности, ратует за изучение литературного прошлого. «Наша народная память незаботлива и неблагодарна. Поглощаясь суетами и сплетнями нынешнего дня, она не имеет в себе места для преданий вчерашнего»,- писал Вяземский в своей монографии о Фонвизине. На полях рукописи Вяземского против этих слов лаконичная помета Пушкина: «Прекрасно» ь. Такого же мнения придерживается и Гоголь. Небрежение к литературной традиции, по его словам, ведет к тому, что «наша эпоха кажется, как будто отрублена от своего корня, как будто у нас вовсе нет начала, как будто история прошедшего для нас не существует». По твердому убеждению Пушкина, Гоголя и Вяземского, лишь в исторической перспективе можно было оценить по достоинству и литературное наследие XVIII века, и творческие завоевания последних десятилетий Фрик Т. Б. Н. В. Гоголь и В. Ф. Одоевский в структуре пушкинского «Современника» (к вопросу о художественном единстве журнала) // Коммуникативные аспекты языка и культуры. Сб. науч. ст. и тез. II Межвузовской науч.-практ. конф. студентов, аспирантов и молодых ученых. - Томск: Изд-во ТПУ, 2002. - С. 73 - 76..

Журнальная деятельность, по мнению Гоголя, столь необходимая «в области наук и художеств, как пути сообщения для государства, как ярмарки и биржи для купечества и торговли», должна была быть делом людей честных, достойных этого поприща по своим высоким нравственным убеждениям, по «твердой принципиальной позиции».

Статья «О движении журнальной литературы...» вызвала живой интерес Белинского: «Мы почитаем за долг сказать, что все суждения не только изложены резко, остро и ловко, но даже беспристрастно и благородно, автор статьи не исключает из своей опалы ни одного журнала, и хотя его суждение и о нашем издании («Телескоп») совсем не лестно для нас, но мы не видим в нем ни злонамеренности, ни зависти, ни даже несправедливости». Слова Белинского были отголоском общественного мнения. По свидетельству И. И. Панаева, статья Гоголя «наделала большого шуму в литературе и произвела очень благоприятное впечатление на публику».

Без малого два месяца выжидал Булгарин. Лишь в начале июня, когда стало ясно, что замолчать статью «О движении журнальной литературы...» невозможно, что она продолжает вызывать сочувственный резонанс в обществе, издатель «Северной пчелы» выступил в свою защиту и в защиту Сенковскрго. Пространный ответ «Мнение о литературном журнале «Современник», который был опубликован в трех номерах газеты, Булгарин посвятил в основном статье «О движении журнальной литературы...». Он прибегнул к своему излюбленному полемическому приему, который, по словам Пушкина, сводится к известной поговорке «сам съешь»: «Сим выражением в энергическом наречии нашего народа заменяется более учтивое, но столь же затейливое выражение: обратите это на себя. То и другое употребляется нецеремонными людьми, которые пользуются удачно шутками и колкостями своих же противников. Сам съешь есть ныне главная пружина нашей журнальной полемики» (XI, 151).

В своем ответе Булгарин переадресовывает «Современнику» те самые упреки, которые в статье «О движении журнальной литературы...» были обращены к «Библиотеке для чтения» и к «Северной пчеле». Но Булгарин не ограничился полемическим «бумерангом». Он не постеснялся заявить, что содержание первого номера «Современника» ничтожно (особенно досталось «Парижу» А. И. Тургенева, корреспонденция которого названа «несвязной болтовней»), что лишь «Долина Ажитугай» одна составляет литературное достоинство первой книжки «Современника».

Булгарин всячески стремился поставить под сомнение благонадежность пушкинского журнала, с казуистической ловкостью пытался обнаружить в суждениях автора статьи «О движении журнальной литературы...» скрытый, подозрительный подтекст. В конце своего ответа Булгарин обвинил «Современник» в том, что тот «пристрастен и несправедлив» и «действует не в духе общего литературного блага, не в духе времени, но в духе партии и щепетильной привязчивости».

Обвинения, брошенные издателем «Северной пчелы», требовали ответа. В редакционном примечании, появившемся во втором номере журнала, сообщалось: «Статья, присланная нам из Твери с подписью А. Б., не могла быть напечатана в сей книжке по недостатку времени. Мы получили также статью г. Косичкина. Но, к сожалению, и эта статья доставлена поздно, и мы, боясь замедлить выход книжки, отлагаем ее до следующей».

Слова о новой статье Феофилакта Косичкина были предупреждением. За пять лет до этого Пушкин уже прибегал к подобному средству. В памфлете «Несколько слов о мизинце г. Булгарина и о прочем» (1831), под которым стояла подпись Косичкина, Пушкин поместил план романа «Настоящий Выжигин», сатирический «конспект» биографии издателя «Северной пчелы» и доверительно заметил, что сей роман «поступит в продажу или останется в рукописи, смотря по обстоятельствам» (XI, 214). В 1831 г. угроза Пушкина возымела действие - Булгарин на время притих; в 1836 г. предостережение не подействовало. Издатель «Северной пчелы» не перестал преследовать «Современник». Времена изменились - и не к лучшему.

«Статья, присланная из Твери» появилась в третьем номере «Современника» под названием «Письмо к издателю» и была подписана инициалами «А. Б.». В примечании к этому «Письму», сделанному Пушкиным уже от своего имени, было сказано: «Статья «О движении журнальной литературы» напечатана в моем журнале, но из сего еще не следует, чтобы все мнения, в ней выраженные с такою юношескою живостию и прямодушием, были совершенно сходны с моими собственными. Во всяком случае она не есть и не могла быть программою «Современника»

Для чего понадобилась Пушкину такая сложная мистификация, почему он отмежевался от статьи Гоголя, которая несомненно во многом близка была его взглядам? Следует учитывать здесь прежде всего нежелание Пушкина ставить под удар журнал, стремление его к сохранению как бы нейтральной позиции, тем более необходимой, что возможности полемики для «Современника», выходившего раз в три месяца и находившегося под особенно недружелюбным надзором цензуры, были чрезвычайно ограничены. Но дело не только в этом. Хотя Пушкин в «Письме к издателю» и не касается основных обвинений Гоголя, направленных против Сенковского и «Библиотеки», обвинений в беспринципности и безыдейности, возражая лишь на второстепенные пункты, несомненно, что его отношение к Сенковскому и «Библиотеке»иное, чем у Гоголя. Недаром он подчеркивает в «Письме к издателю», что многие из статей Сенковского обладают большими достоинствами, признавая в нем талант журналиста, а также умелое ведение журнала, «разнообразие статей», «полноту книжек», «сметливость»и «аккуратность», «к которой не приучили нас русские журналисты» . Следовательно, несмотря на отрицательные стороны «Библиотеки для чтения», отмеченные Гоголем, этот журнал, по мнению Пушкина, обладал и положительными качествами, которых, между прочим, были лишены другие журналы».

К этому можно лишь добавить, что в «Письме к издателю» Пушкин, ослабляя критику «Библиотеки для чтения», усилил негативную характеристику «Северной пчелы». Если учесть, что именно Булгарин выступил с воинственной статьей, направленной против «Современника», то ответная реакция Пушкина становится вполне понятной. Кроме того, в «Письме к издателю» явно чувствуется желание отвести от «Современника» обвинение в полемическом задоре. Говоря о «Библиотеке для чтения» и «Современнике», А. Б. писал: «Желаем, чтоб оба журнала друг другу не старались вредить, а действовали каждый сам по себе для пользы общей и для удовольствия жадно читающей публики». Это примирительное заявление могло иметь в виду и «высшие сферы». Пушкину было известно, что Николай I терпеть не мог журнальной полемики, которую он называл «подлой бранью». «Современник» был разрешен Пушкину сроком на один год. Надо было думать о дальнейшем. Обвинение в «подлой брани» могло помешать просьбе о продлении журнала. Журнальная расстановка сил и цензурные условия требовали сделать акцент на миролюбии. Издатель «Современника» так и поступил.

Сочетание лучших достижений русского художественного альманаха с традицией высокопрофессиональной английской критической периодики создало неповторимый феномен пушкинского «Современника». «Современник» был уникальным явлением в русской журналистике. Содержание его отличалось такой умственной зрелостью, настолько находилось наравне с европейским просвещением, что журнал не смог найти достаточно широкой аудитории и тираж его падал от номера к номеру. В борьбе с «Библиотекой для чтения» «Современник» был обречен потерпеть неудачу. Пушкин, желавший поднять читающую публику до своего уровня, до своих эстетических требований, явно переоценил художественный вкус и умственные запросы современников. Но он и понимал трудность своего начинания, но не хотел и не мог уступить обстоятельствам.

Обстоятельства же были крайне неблагоприятные. Издатель «Современника» столкнулся с серьезными цензурными препонами. Цензура запретила статью Пушкина о Радищеве, записку «О древней и новой России» Карамзина, стихотворение Тютчева «Два демона», очерк А. А. Фукс «Поездка из Казани в Нижний Новгород», перевод статьи «Применение системы Галля и Лафатера к изображению пяти участников покушения на жизнь Луи-Филиппа».

Многие произведения пострадали в цензурном «чистилище». Среди них «Взятие Дрездена» и «О партизанской войне» Д. Давыдова, «Хроника русского» А. И. Тургенева, «Прогулка по Москве» М. П. Погодина, стихотворение Тютчева «Не то, что мните вы, природа...», повесть Гоголя «Нос», «Путешествие в Арзрум» Пушкина...

Но главная трудность состояла в обретении новых талантливых сотрудников - таких, которые обеспечили бы журналу жизнеспособность в обстановке неотвратимых социальных процессов, приводящих к уменьшению влияния передовой дворянской литературы в отечественной культуре.

Неожиданный отъезд за границу Гоголя летом 1836 г. очень осложнил положение Пушкина-издателя. Нужно было компенсировать потерю, пригласить молодого, энергичного сотрудника. Выбор Пушкина пал на Белинского. При посредничестве П. В. Нащокина издатель «Современника» начинает вести переговоры с критиком «Телескопа». Вероятно, привлечение к сотрудничеству Белинского создало бы благоприятный перелом, помогло бы Пушкину изжить журнальную замкнутость, сделало бы возможным участие в его печатном органе литераторов разночинной ориентации, способствовало бы альянсу передовых дворянских и демократических писателей, словом, «Современник» мог бы стать таким же популярным изданием, каким несколько лет спустя стали обновленные «Отечественные записки». Во всяком случае стремление привлечь Белинского к участию в «Современнике» крайне симптоматично; оно свидетельствует о желании Пушкина противодействовать социальной изоляции.

Трудно сказать, как сложились бы взаимоотношения Пушкина и Белинского; но вряд ли они были бы идиллическими. На выход первого тома пушкинского журнала Белинский откликнулся рецензией в газете «Молва», где писал: ««Современник» есть явление важное и любопытное сколько по знаменитости имени его издателя, столько и от надежд, возлагаемых на него одною частию публики, и страха, ощущаемого от него другою частию публики».

Суровая оценка многих произведений, помещенных в журнале, свидетельствует о том, что у Пушкина и Белинского не совпадали эстетические критерии, что отличалась шкала ценностей, по которой тот и другой судили о художественных достоинствах и познавательной ценности произведений. Сказывалась разница лет, образования, привычек, социальных пристрастий. Говоря о «Современнике», Белинский утверждал, что этот журнал является пятым по счету; и хотя критик не назвал поименно, какие журналы, по его мнению, принадлежат к этому же направлению, безошибочно можно сказать, что предшественниками «Современника» Белинский считал «Московский вестник», «Литературную газету», «Европейца» и «Московский наблюдатель». При всех их различиях эти печатные органы отличались некоторой общностью, обусловленной принадлежностью их участников к кругу дворянских литераторов.

Влияние журнальной расстановки сил несомненно повлияло на рецензию Белинского о первом томе «Современника». Но журнальная борьба была не единственной причиной сдержанности Белинского; его во многом не удовлетворяло содержание «Современника», что подтверждается и его следующей статьей, посвященной журналу Пушкина. В рецензии «Вторая книжка «Современника», напечатанной в «Молве», Белинский учинил разнос отрывку из трагедии Розена «Дочь Иоанна III», статьям Вяземского о «Ревизоре», о «Наполеоне, поэме Э. Кине». Досталось и статье Одоевского «О вражде к просвещению...», о которой Белинский писал: «Забавнее всего, что «светский» критик «Современника», соблазнившись мыслию Скриба, что в литературе всегда отражается прошедшее, а не настоящее состояние общества, так восхитился ею, что уцепился за нее обеими руками, теребит ее так и сяк и прилагает кстати и некстати к русской литературе».

Рецензия Белинского появилась в начале августа, а в третьем номере «Современника», одобренном к печати почти два месяца спустя, Пушкин помещает свою статью «Мнение М. Е. Лобанова о духе словесности...», в которой вслед за В. Ф. Одоевским повторяет мысль Скриба. Трудно представить, что Пушкин к тому времени не ознакомился с рецензией Белинского. Скорее всего, он ее уже прочитал, но аргументация критика не убедила издателя «Современника»: он счел необходимым повторить тезис Скриба. Парадоксальность ситуации заключалась в том, что Пушкину приходилось одновременно полемизировать с обскурантом Лобановым и передовым критиком Белинским - общественными антагонистами, исходившими из противоположных социальных воззрений Брудный А. Слово о подвижниках //В.А. Воропаева. А.С. Пушкин и подвижники культуры в периодике. Бишкек: КРСУ, 2009..

К тому же ограниченная «площадка» - «Современник» был не ежемесячным, а квартальным изданием - диктовала необходимость предельной экономии. Надо было оставлять «поелику возможно больше» места для позитивных материалов: для мемуарной прозы и эпистолярных корреспонденций, для путевых очерков и этнографических статей, для критических и публицистических обозрений.