Просьба о снеге

Православные священники собираются обратиться к Богу с молением о снеге, но отмечают отсутствие специальной молитвы. О дожде есть, а о снеге — нет. Я решил помочь, использовав опыт Булата Окуджавы.

Пока страна обижается, что доля ее тяжка, Господи, дай нам, пожалуйста, хотя б немножко снежка. Достала нас слякоть тающая: прикинь, конец января! На лыжах не покатаешься, о санках не говоря. Естественно, потепление — рай для моих мослов, но это же отступление от самых прочных основ! В печали гляжу на небо я, в тоске кусаю усы. В России многого не было — то джинсов, то колбасы, то гласности, то безопасности, то права читать печать (про мелочи и про частности лучше вообще молчать), могли пропадать напитки, бывал рацион несвеж, но снега было в избытке. Буквально чем хочешь ешь. Господи, мой Боже, зеленоглазый мой, неужто и снега тоже ты нам пожалел зимой?

Прости мне, жалкому гномику, что хочет пожить в снегу,— понять твою экономику, всесильный, я не могу. Ты, верно, решил жестоко, ладони прижав к челу, что раз у нас нефти столько, то снег уже ни к чему. Ногой на меня не топай! Быть может, в твоих глазах мы стали почти Европой? Китаем? Штатом Канзас? Мы смотрим кино о Бонде, у нас мобилы у всех — и нам при таком Стабфонде отныне не нужен снег? Господь, прости остолопа, хамьем меня не считай, но мы совсем не Европа, мы даже и не Китай; игрушечна наша фронда, безграмотен наш бомонд, и кстати, что до Стабфонда, то кто тут видел Стабфонд?! В расцвет мне как-то не верится, признаюсь исподтишка… Пока Земля еще вертится, о Боже, подсыпь снежка!

Дай же ты всем понемногу (всех помнишь единственный ты): карельцам дай Кондопогу, отчаявшимся — мечты, дай гаишнику душу, беженцам дай дома, дай президенту Бушу хотя б немного ума; художникам за искания пошли высот и глубин; Френкелю дай раскаянье, коль он и вправду убил; дай милосердья органам, прибавь хотя бы на треть! Чекистов побалуй орденом (ведь могут и подобреть)! Сокурову дай Арабова, арабам отдай ислам, народу отдай Зурабова (что будет — увидишь сам)… Когда ж еще и помолишься?! И сколько насущных тем! Чукотку дай Абрамовичу (желательно насовсем), и чтобы дойти примерненько до выборных рубежей — Первому дай преемника, а то ведь оба хужей! Дай передышку Немзеру (писателей грех хулить) и много здоровья Невзлину (чтоб все на него валить)! «9 роту» — «Оскару», хоть Федя и не Кар Вай… Свободу дай Ходорковскому (но «Юкос» не отдавай)… Да что я тебе советую, задрав башку к небесам?! Боюсь, со страною этою ты разберешься сам. Как подобает Богу, посмотришь сверху на всех — и всем раздашь понемногу…

Но не забудь про снег.

Дмитрий Быков

Р-р-разойдись!

Всю минувшую неделю Госдума обсуждала скандальный закон о митингах, шествиях и демонстрациях, но так окончательно и не пришла к выводу, можно или нельзя собираться больше двух.

Звонят мои друзья: послушай, Дима! Кончай работать, милый, скоро шесть. Живешь ты как-то скучно, нелюдимо, хотим к тебе зайти попить, поесть… Решайся, старый. Есть такая маза: купить сарделек, выпить eau de vie, поговорить о бурных днях Кавказа, о Шиллере, о славе, о любви… Мы так давно не виделись, ей-богу! Зимой приятен дружеский уют. А то ведь вымрем понемногу, и после смерти не нальют…

— Нет!— я кричу.— До будущего раза! У этих сборищ нехороший дух, и говорить о бурных днях Кавказа я не желаю там, где больше двух. Я вас люблю — Володек, Сашек, Митек, и девушек, что сам тащил в кровать,— но если больше двух, то это митинг! Ведь это же заявку подавать! Иль не читали вы проект закона, что коммунисты, Жирик и Едра решили возложить вчера на лоно парламента? Их тактика мудра: они решили запретить собранья, чтоб митинг в стачку не перетекал, чтобы народа ненависть баранья не расшатала нашу вертикаль! Вы слышите звучание металла? Сограждане, умерьте вашу прыть. Муниципальной власти можно стало любое ваше сборище прикрыть. Пожалуйста, мечи вложите в ножны и кой-куда засуньте языки. А если вы неблаго, блин, надежны, и не хотите брать под козырьки, и если вам не нравится держава, и вы об этом говорите вслух — у вас уже совсем отнимут право устраивать собранье больше двух! К тому же у меня давно оскома от ваших возмутительных манер. Поэтому сидите лучше дома и «Сталин.Live» смотрите, например.

Они в ответ: да это же не митинг! Не хочешь водки — ладно, кушай квас… Чего ты так трясешься, паралитик, ведь мы патриотичный средний класс!

— Нет,— говорю.— Пардон, полно работы. Я, знаете, в трудах, как на войне… А если вы вдобавок патриоты, сегодня вы рискуете вдвойне. Пришла пора сведенья старых счетов. Мне кажется — поскольку я умен,— что наверху боятся патриотов сильнее, чем оранжевых знамен… А впрочем, патриот, космополит ли — укройся дома, «Сталин.Live» включи, мобильник отключи и слюни вытри. Сиди себе, как зайка, и молчи.

Из «Огонька» звонят: любезный Дима! Вы наш сотрудник, как там ни крути. Напоминаем: вам необходимо прийти на редколлегию к пяти. Коллеги ждут. Обсудим номер, что ли,— редакция соскучилась без вас. А то вы что-то взяли много воли и ходите на службу через раз!

— Нет!— говорю,— имеется бумага. Положено, чтоб наш синклит умолк. Ее не зря подписывал Семаго и Селезнев (а это старый волк!). Конечно, все цивильно, «здрасьте-здрасьте», солидность мэтров, сдержанность юнцов, но говорить-то будете о власти! О чем еще шуметь, в конце концов! Корреспонденток, резвый неумытик, расскажет о мигрантах, о ментах, об армии… Ребята, это митинг! Нам всем грозит закрытье, если так. Простите, дорогие папарацци, вы что-то распустились без ремня. Прошу вас больше двух не собираться. А если собираться — без меня.

И наконец, уже в преддверье ночи, внезапная, незваная, как спам, перед мои измученные очи предстала та, с кем я порою спал. Влюбленные глаза сияют кротко, румяный рот подобен калачу…

— Нет!— я кричу.— Не надо! Это сходка! Иди домой, я больше не хочу! Иди домой, смотри картину «Сталин», не трать на страсти нервных волокон… Вдвоем опасно. У меня не встанет. Госдума приняла такой закон.

Она, укутав шею горностаем, ушла одна в мерцающую тьму. Сижу себе, смотрю картину «Сталин»…

Как безопасно в мире одному!

Дмитрий Быков