Обменное

Безотлагательно берусь, дразня сатрапов, как Теренций,³²привлечь читающую Русь к сравнению двух пресс-конференций. Одну, собрав гудящий рой политтехнологов лукавых, устроил в Сколкове Второй — другую дал фон Триер в Каннах.

Наш нановождь, собравши зал, в сравненье с прочими вождями опять ни слова не сказал. А как мы ждали, ждали, ждали! Нет даже темы для стиха. Лишь молвил, прессу развлекая, что безопасен МБХ. Ахти, сенсация какая! Я аж привстал на канапе. «Сейчас, сейчас!» — уже подумал, но что опасен ВВП — он не сказал бы и под дулом. Коснуться плана своего он совершенно отказался. Он занят более всего проблемой сельского хозяйства. Причины долго объяснять, да и вопросов нынче мало. Он никого не может снять, кто был бы выше генерала. А впрочем, в чем его вина? Уже такой сложился имидж, что не изменишь ни хрена — хоть снимешь фильм, хоть брюки снимешь.

Зато, танцуя на краю, угрюмый мастер Ларе фон Триер пресс-конференцию свою задумал загодя как триллер. Он стал спокоен и речист и даже несколько жиреет. Сказал, что он в душе нацист, сказал, что Гитлера жалеет,— а под конец, сгущая мрак, изрек при всей кино-Европе, что хоть евреям он не враг, но их считает болью в попе. Сказать такое — все равно, что в зале трахнуть малолетку. Его красивое кино могло рассчитывать на ветку, его встречали, как отца, и привечали, словно брата,— а тут за сутки до конца он стал для Франции нон грата. Продажных журналистов рать вовсю несет его, красаву… Его, похоже, надо брать, как прежде взяли Куросаву. Сострил неловко — что за грех? Его прикрыли бы собой мы. Тащить в Россию надо всех, кто выпадает из обоймы, и коллективно поддержать,— такой поддержки он заждался,— покуда Ахмадинежад еще не дал ему гражданства. Пусть он нервозен и сварлив — мы от безликости устали. Пресс-конференции сравнив, я поменял бы их местами. Какая пища языкам, всем этим рейтерам и лентам! Пускай Медведев едет в Канн, а Триер станет президентом. Датчанин вряд ли возразит: он доказал, что очень скоро любой компьютер, паразит, начнет снимать без режиссера. И нам опять же все равно: при зомби жили и при путче и доказали всем давно — без президента даже лучше.

Не любят гениев рантье — а впрочем, братцы, все едино: «Танцующая в темноте» была приличная картина. Хоть убеждения не те — но будь он наци даже в кубе, танцующего в темноте мы с вами видели в ю-тубе, он отжигал в кругу друзей, они чего-то отмечали,— и были несколько мерзей, чем то, что делают датчане. Езжай к нам, Ларе! Перетаскай всю группу, если так удобно. Ты любишь «Догму» — и пускай: в России, брат, ничто не догма. А лидер, любящий закон, пускай бы оттянулся в Канне: таких уклончивых, как он, там оторвали бы с руками.

В час добрый, Триер! Будут знать, как сомневаться в Божьем даре.

Он никого не может снять, а ты снимаешь. Мы видали.

Дмитрий Быков