1.1 Феномен андеграунда: социально-психологическое или культурное явление

Понятие андеграунда в самом широком смысле слова означает «получившее распространение в конце 60-х гг. 20 в. направление в музыке, литературе и изобразительном искусстве, связанное с поисками новых выразительных средств, отрицающее необходимость широкого признания и коммерческого успеха своей деятельности» [Кузнецов 2009].

«Андеграунд (от англ. underground -- подполье, подземелье) субкультура (сеть субкультур), носители которой исповедуют взгляды и способы творчества, оппозиционные сложившейся, поддерживаемой и принимаемой социумом официальной/массовой культуре, в координатах этой оппозиции называемой мейнстримом, реже -- оверграундом» [Десятерик 2005].

«Для андерграунда характерны разрыв с господствующей идеологией, отказ от общепринятых ценностей, норм, от социальных и художественных традиций, нередко эпатаж публики, бунтарство. Андерграунд появляется во 2-й пол. 20 в., как правило, в странах, где искусство подчинено идеологии» [Большой Энциклопедический словарь 2000].

Исследованием феномена андеграунда занимались: Станислав Савицкий, Лев Лурье, Борис Иванов и др. Одним из главных вопросов, вызывающих споры исследователей, является: что же лежит в основе феномена андеграунда? Наиболее распространенными являются следующие точки зрения: 1) андеграунд - это явление культуры; 2). андеграунд - это нон-конформизм.

Рассмотрим первую точку зрения на феномен андеграунда. «Понятие А. появилось после Второй мировой войны, когда было поставлено на промышленную основу производство развлечений, как традиционных (театр, литература, живопись), так и относительно новых (кинематограф, эстрадная музыка). Многомиллионное тиражирование книг и грампластинок, усиленное средствами радио и телевидения, стремительно создало своеобразную диктатуру потребителя. Заказчиком и властителем в ней выступает некий безликий субъект, который требует и покупает именно эту, а не другую песню на грампластинке (по радио), именно эту, а не другую книгу, смотрит именно этот фильм. Конечно, «модных» песен, грампластинок, книг, фильмов производится превеликое множество. Но это иллюзия выбора: в таком потоке индивидуальное своеобразие автора стирается. По сути, потребители вынуждены выбирать между вариациями одного, усредненного, стандартизированного культурного продукта.

Таким образом, андерграундное -- не значит маргинальное. Просто любителю классической музыки бессмысленно даже включать приемник, чтобы найти хотя бы одну FM-станцию, удовлетворяющую его вкусам. Поклонник артхауса не имеет шансов провести интересный вечер в кинотеатре большой прокатной сети, перегруженной голливудским попкорном. Заядлому книгочею придется предпринять немало усилий, чтобы откопать желаемый фолиант среди развалов макулатурных покет-буков («карманная книжка» -- формат развлекательной литературы). Одним словом, права субкультурных меньшинств неуклонно игнорируются ради роста прибыли за счет максимального оглупления аудитории.

В качестве реакции на такое положение вещей и возникает А. Как понятие, подкрепленное соответствующими структурами, контркультурное подполье проявило себя в 1960-е годы» [Десятерик 2005].

«Культуре трудно дышится без андеграунда. Еще лет десять назад истеблишмент воротил нос от “поколения дворников и сторожей”, которое нынче само стало истеблишментом «…» культурный андеграунд -- это не спасение души отдельного человека, а институция. Это критическая масса индивидов, создающая свои системы ценностей и приоритетов, свои иерархии, это такая маленькая страна, которую населяет шебутной народец, чурающийся усредненных ценностей большинства. Такой андеграунд не может существовать в смутные времена. Ему нужна стабильность. В советскую эпоху у нас потому сформировалось великолепное подполье, что было кому противостоять: стабильному официозу и социалистическому мещанству (тому, которое исповедовало “образ жизни -- советский”).

Буржуазное мещанство у нас только формируется. Возможно, это и есть главная задача текущей культуры -- создать скучные, но непременные (водопроводная труба, в общем, тоже невесела, но без нее никуда) механизмы буржуазной культуры. Скажем, жанровое кино и жанровую литературу, в рамках которой от боевика следует требовать не только крутизны, но и качества, а элитарной продукции достанется свой чахленький, может быть, но тоже непременный уголок. Систему премий, общественных объединений, официальных и любительских структур, средств массовой информации… Все вот это хозяйство.

И вот когда появится мощная буржуазно-обывательская культура, тогда имеет шанс расцвести и культура альтернативная. Но два этих процесса, очевидно, синхронизированы: художники, музыканты и поэты, предпочитающие альтернативные способы существования, продолжают появляться вне зависимости от отсутствия структур, а новорусская буржуазность может раздражать вполне вне зависимости от того, что толком еще не сформировалось» [Курицин 1998].

«В целом историческая типичность андеграунда как социально-культурного явления достаточно очевидна (может быть, именно из-за своей очевидности она всерьез и не рассматривалась). Там, где главенствующая идеология подавляет все с ней явно не согласующееся или в этом несогласии подозреваемое, подобная ситуация возникает регулярно. Это касается не только андеграунда, но и искусства вообще: со времен Платона и эстетические воззрения, и художественная практика всегда были у рационального мышления под подозрением.

Этим очевидным и простым положением характер общей картины, однако, не исчерпывается. Исходя из еще более типологически общего, отметим, что понятия "ядра" и "периферии" могут быть применены к любым ситуациям / отношениям, в связи с чем появление "второй культуры" есть "вечная" историческая ситуация; различия тут в деталях, в конкретике» [Лапенков 2002].

Теперь рассмотрим вторую точку зрения на феномен андеграунда. Например, на открытой интернет - конференции relcom. culture. underground, посвященной проблемам андеграунда, говорится: «Но что такое андеграунд? Четкого и ясного определения этому явлению нет и вряд ли может быть, поскольку любое определение подразумевает наложение ограничений. Проявления же андеграунда - необычайно разнообразны, некоторые из этих проявлений сами по себе не поддаются какому-либо описанию и разумному объяснению... Но все они имеют важнейшую и объединяющую их особенность - нон-конформизм.

Можно попробовать описать андеграунд как беспрерывный эксперимент над собой, своим сознанием и одновременно эксперимент над окружающим миром. Какие задачи преследует экспериментатор и ставит ли он их вообще? Хочет ли он найти свой индивидуальный язык общения со слушателями, зрителями, читателями или хочет перекроить их, и весь мир заодно, на свой лад? Или ни то ни другое ...ни третье? Можно ли вообще говорить о творчестве, как об использовании известных шаблонов и методов? И может ли человек выражать собственную уникальность и неповторимость своего искусства лишь комбинацией уже миллионы раз отработанных и проверенных средств? Ясно одно - нетривиальная цель и принципиальная новизна постановки опыта зачастую приводят к рождению совершенно новых понятий, появлению неведомых ранее и расширению уже имеющихся возможностей...

Раз уж свободный эксперимент и бескомпромиссное отрицание принятых обществом удобных установок и ветхих канонов являются ключевыми особенностями андеграунда, можно уверено говорить об андеграундной культуре и искусстве, как о явлении непокорно бунтарском. В такой форме андеграунд, возможно, существует уже многие тысячи лет, всегда в опале...»[ интернет - конференция relcom. culture. underground 1996].

Похожую точку зрения выражает и Юрий Арабов: «Андеграунд -- явление во многом психологическое. И в этом смысле андеграунд будет всегда. Суть его состоит в том, что люди, принадлежащие ему, понимают искусство как перетягивание каната. Для того чтобы канат перетянуть и победить, нужна команда. При слове “команда” мы сталкиваемся с другим важнейшим аспектом андеграунда, а именно, кружковщиной. Точнее, с сектантством. «…» Коллективное существование рождает иллюзию общности и дружбы. Без противостояния чему-то темному и могучему (“дутым авторитетам”, “титулованным графоманам”, доминирующему художественному направлению и т.д.) кружок начинает хиреть и распадаться. “Сбивание в кучу” есть свойство подросткового сознания, элемент самозащиты от окружающего мира “колдунов-отцов”, столь же самодовольных, сколь и бездарных. Гвоздь же в сапоге у подростка, как известно, грандиозней, чем фантазия у Гете. Секта (или банда) как раз и требуется для того, чтобы отстоять ценность гвоздя и, по возможности, “навязать” этот гвоздь как можно большему числу людей. Андеграунд тоталитарен, отступников он не любит и с позором изгоняет их из своих сплоченных рядов» [Арабов 1998].

Однако, независимо от того, что послужило «Андеграунд для моего поколения все равно что гоголевская “Шинель”, -- все мы из нее вышли и, может, скоро опять войдем. Если бы литературных сект не существовало, то их следовало бы выдумать. Как без них, скажите, писать историю литературы? Неужели по отдельным невнятным людям, которые без фонаря и нахоженной тропы блуждают в своих духовных поисках?.. Такие люди, как правило, почти не видны современникам, об их существовании знает лишь Бог. В этом плане художественная секта -- неплохое увеличительное стекло для историков. А шинель андеграунда -- хороший опознавательный знак. И потом, все значительно сложнее и не исчерпывается оппозицией “андеграунд -- официальное искусство”. Оно, это искусство, как Дух Божий. Дышит, где хочет. Хоть внутри андеграунда, хоть вне его...» [Арабов 1998]