Образ японии в произведении в. Я. Цветова “пятнадцатый камень сада рёандзи”

Образ различных стран и народов как часть системы представлений о реальности - это неотъемлемая и принципиально важная характеристика общественного сознания. Проблема самоидентификации является актуальной в современном мире, так как в эпоху глобализации, когда происходит интеграция стран в технологической и экономической сферах, нарастает взаимопроникновение культур [8, c.3]. Становится важным не только сохранить самобытность, но и быть открытым к восприятию других культур и пониманию особенностей мышления других народов. 

В последнее время вопросам формирования медийного образа различных государств и образу Японии, в частности, уделяется пристальное внимание. В нашем исследованиий мы опирались на работы Короченского А. П., Богдан Е. Н., Шевцова О. Л., Молодякова В.Э., Жилиной Л. В., Куланова А. Е., Ложкиной А. С. и прочих. Однако в трудах современных российских японистов тема образа Японии в публицистике В. Я. Цветова подробно не изучена, потому что его традиционно считают прежде всего тележурналистом-международником. 

Поскольку деятельность Владимира Яковлевича Цветова проходила в период, необходимый для нашего дальнейшего исследования, мы использовали труды международного обозревателя, телекомментатора, востоковеда и япониста.

Отметим, что с января 1976 года по октябрь 1983 года Цветов работал собственным корреспондентом Советского телевидения [1, с.560] в Японии, однако его произведение “Пятнадцатый камень сада Рёандзи” было впервые опубликовано лишь в 1986 году в Москве. Книга предоставляет читателю информацию о японской системе пожизненного найма, специфике социального менеджмента, семье, положении женщины в обществе и иных занимательных явлениях общества [6].

Целью данной работы является определение влияния публицистики Владимира Цветова на формирование образа Японии у современных читателей.

Книга состоит из Вступления, Заключения и десяти глав, в каждой из которых Владимир Цветов старается развенчать стереотипы и мифы о японцах и жизненном укладе Японии, бытующие в обществе. В доказательство собственной точки зрения, автор приводит интервью с японцами из разных социальных структур, а также множество цитат, преимущественно заимствованных из западной прессы (“Chicago Tribune”, “Time”, “Aussenpolitik”, “Chemical Abstracts” и др.) и трудов американских ученых (Д. Макгрегор, Р. Ликерт, Р. Макдэниел, П. Дракер и др.).

Согласно нашим подсчетам, более 80% произведения посвящены экономической составляющей японской действительности, вопросам производства, системе найма, деятельности ведущих японских фирм. Оставшиеся 20% повествуют о здравоохранении, образовании, религии, культуре, семейном укладе и остальных элементах общественной жизни.

Полагаем, что подобное разделение не случайно – время написания книги совпало с процессом перестройки в СССР и поиском оптимальной модели экономического и социального развития. Несмотря на то, что Цветов не является экономистом по образованию, он все же предпринимает попытку разобраться в причинах японского “экономического чуда”.

Стараясь передать “дух Ямато” (старинное название Японии), публицист применяет в тексте народный фольклор – песни и стихи (хокку), в том числе используются игровые заголовки, разбивающие текст на фрагменты. Присутствуют диалоги, цитаты и лирические отступления, отсюда смешанный язык повествования и субъективный стиль.

В процессе описания жизни Японии, автор не смог удержаться от немотивированного использования советских канцеляризмов, таких как: “апологетика”, “тотальная шаблонизация”, “социальная мимикрия”, “гипертрофированный практицизм”, “гальванизация” и прочих.

Обратимся к существующим тогда, по мнению Цветова, мифам о Японии и ее гражданах.

В России, под термином “японский миф”, обычно понимают образ государства, чью существенную часть составляет экзотизация Японии [9]. По мнению автора, миф об “экономическом чуде” Японии был создан вовсе не жителями островов: “Объяснение японского рывка действием закона неравномерности экономического развития капитализма показалось слишком рискованным для буржуазных ученых. Они предпочли науке мифы и легенды и ступили на тропинку, давно протоптанную церковниками, изобретя в лице Японии нового Мессию” [6]. Однако сами японцы приняли навязанную роль без возражений: “Не скрывая самодовольства, японцы шутят: “Мы, как Байрон, в одно прекрасное утро проснулись и выяснили, что знамениты”. Однако не в обычае японцев оставлять без максимального практического применения любое явление, в том числе и собственную славу. Ее приспособили к достижению идеологической цели” [6].

“Японское трудолюбие! — кричит газетчик. Японское трудолюбие! — кричит карманщик. Японское трудолюбие одним прыжком перемахнуло через море. В Англии читают лекции о японском трудолюбии! В Германии ставят пьесы о японском трудолюбии… Все о нем говорят, но никто его не видел. Все о нем слышали, но никто не встречал…” [6], - Цветов считает, что миф о японском трудолюбии создан как предлог для наращивания военной мощи, приводя основным доводом исследование, опубликованное в крупной японской газете “Асахи”. Целью научных поисков было выяснить, как японцы распорядились бы временем, будь у них возможность выбирать занятие: лишь 2% опрошенных заявили, что отдали бы часть своего времени труду; остальные 98%, перечислив разные способы времяпровождения, так и не вспомнив о труде. Организаторы исследования поставили перед опрашиваемыми и такой вопрос: “Во имя чего они трудятся?”. Оказалось, что только 5,8% японцев трудятся, чтобы приносить пользу обществу, а подавляющее большинство назвало труд “неизбежным злом”.

Подвергается развенчиванию и миф о японской вежливости. Владимир Яковлевич указывает на меркантильность японцев в этом отношении: они вежливы “до тех пор, пока не теряют на этом морально и материально” [6]. Также, приводится случай из жизни автора, когда в поезде мужчина не уступил место женщине с ребенком при возникновении ситуации, когда номер билета совпал у обоих пассажиров. Автор добавляет, что если бы это была жена начальника – место было бы освобождено мгновенно.

Буквально в двух предложениях разрушается миф о том, что все японки носят кимоно: “Японская женщина ассоциируется с кимоно, как японский пейзаж — с горой Фудзи. Однако увидеть на улице большого города японку в кимоно не легче, чем разглядеть вершину Фудзи из задымленного Токио” [6].

Большое место в книге отведено описанию концернов, интервью и цитатам их глав, а также простых рабочих. Среди компаний представлены, в основном, самые крупнейшие и знаменитые: “Sony”, “Mitsubishi”, “Toyota”, “Nissan”, “Matsushita Electric” (и ее основной бренд “Panasonic”), о последней из них у автора написана еще и отдельная книга “Черная магия Мацусита”, опубликованная на год раньше анализируемого произведения. Причиной выбора данных корпораций послужило то, что именно о них Цветов рассказывал советскому телезрителю в программах “Международная панорама” и “Сегодня в мире”, материал которых и был использован в книге. Цитируя основателя фирмы “Sony”, Акио Мориту, автор дает понять читателю, насколько сильно повлияли США на сложившуюся обстановку в деловом мире Японии: “К счастью, у нас действует система пожизненного найма, которую по иронии судьбы нам навязали США в период оккупации” [6]. Довольству правителей этих фирм противопоставляется положение простых рабочих. “Треть работающих японских находится на грани неврастении. Почти 40 процентов рабочих концерна “Мацусита Дэнки” спасаются от неврастении с помощью сильнодействующих лекарств” [6]. Наслаждаются же пожизненным наймом только треть работающих японцев, и он сохраняется за счет “вечного страха остаться без средств к существованию у остальных двух третей. На мелких фабриках задействован детский труд. Причем бесплатный. “Промышленный робот, бесчувственно наблюдавший пустыми глазницами индикаторов, как, пряча незащищенное лицо от злых искр, трудится мальчик, которому до совершеннолетия, по японским законам, оставалось еще долгих восемь лет, — это ли не символ капитализма в его японском варианте?” [6].

Надо отметить, что очевидной пропаганды социализма в книге почти не содержится, но приводится много подобных примеров, из которых читатель легко может сделать вполне логичные выводы.

Что касается гендерного распределения, внимание в книге почти целиком направленно на мужскую часть населения островов. О женщинах упоминается не часто: “традиция предписывает рассматривать женщину только как жену и мать. Эта традиция вместе с другими неформальными ущемлениями женских прав превращена в стеклянную клетку, изолирующую японку от мира и жизни” [6].

В отношении религии указывается, что японцы не очень набожные, а главный смысл - в обрядах, которые следует выполнять с наибольшей пышностью, и не важно буддистскими, синтоистскими или христианскими они будут. В тоже время здесь храмов “больше, чем табачных киосков”, а “в ходе последней переписи выяснилось, что в Японии 200 миллионов верующих на 120 миллионов жителей”. Цветов связывает данные показатели не с религиозностью, а практицизмом японцев.

Культурная программа японцев состоит из множества празднеств различного рода, которые помимо развлекательной функции укрепляют общинных дух, эксплуатируемый предпринимателями Японии ради собственной выгоды. В целом, в произведении противопоставляется образ предпринимателя как представителя капитализма и простого рабочего как квинтэссенции духа социализма. В японских фильмах показывают множество “бессмысленных, неоправданных убийств”, а литература “низкопробная”, но поэты прошлого нарекаются “непревзойденными мастерами”.

Визуальный ряд книги посвящен в основном иллюстрации рабочих будней и быта японцев.

Отношения с СССР описываются с точки зрения журналиста для журналистов. Говорится о программах, показанных в Японии о Советском Союзе, приеме журналистских делегации, приводятся цитаты из интервью с людьми, выражающими собственное мнение о данной стране. И если японские политики иногда поговаривают о “нейтрализации советских военно-воздушных и военно-морских сил”, то простые люди напротив им восхищаются: “Мы попросту увидели, что, несмотря на тяжелейшие испытания — одна лишь вторая мировая война чего стоила! — социализм, Советский Союз все же выжили. Более того, ваша страна кое в чем превзошла Америку! — По тону, с каким говорил менеджер, казалось, что, изумившись однажды, менеджер так и остался ошарашенным навсегда” [6].

Об отношениях с США написано часто и много. В основном, об их экономическом сотрудничестве. Сравниваются японская и американские модели производства и управления на предприятиях в пользу первой. “Удивление сменилось стыдом, когда американцы узнали, что завод предназначен не для ремонта, а для полного демонтажа "бьюиков" и их сборки заново, поскольку в Японии невозможно продать автомашины, столь небрежно собранные на заводе в США” [6]. У читателя складывается ощущение, что капитализм Японии навязали именно США, но в Японии он настолько самобытен, что будущее развитие прогнозированию не подлежит.

Цветов уделяет внимание и торговым отношениям Японии с Францией. “Франция решительно предпринимает жесткие меры против японского экспорта, когда он начинает наносить слишком уж болезненные удары по французским предпринимателям, прежде всего — по производителям промышленной и бытовой электроники” [6]. И при ведении дел с английскими компаниями указывается на несомненное японское превосходство: сотрудник английской компании “British Leyland”, занимавшийся составлением соглашения с японской фирмой “Honda”, был обескуражен тем, что японские участники переговоров, как он заявил, “знали о наших проблемах с рабочими, о трудностях менеджмента больше, чем мы сами”.

Некоторые страны Европы представлены только как участницы экономической статистики: “С 1976 года, когда японская экономика несколько оправилась от разрушительных последствий энергетического кризиса, валовой внутренний продукт увеличивался в Японии среднем на 4,7 процента ежегодно, опять же вдвое быстрей, чем в Англии, ФРГ или Франции” [6].

Отношениям Японии и Китая всего уделен один абзац, который повествует о находчивости японских предпринимателей: “Культурная революция”, развязанная маоистским руководством, вымела из Китая представителей почти всех зарубежных торговых фирм. Только японцы не уехали из Пекина. Более того, им даже удалось заключить новые контракты. Благоволение инициаторов “культурной революции” они снискали просто: участвовали в шествиях хунвэйбинов, высоко держа над собой плакаты с популярным тогда в Китае требованием: “Размозжить собачью голову Сато!”. Эйсаку Сато был японским премьер-министром. Голове Сато хунвэйбиновский лозунг ничем не грозил, а мы подписывали неплохие торговые соглашения, — спокойно объяснил мне один из участников пекинских шествий” [6]. Оценка автора на подобные действия приводится однозначная - это проявление прагматизма, что сродни беспринципности.

Для Малайзии Япония является страной, на которую стоит равняться, но “внешнеэкономическую политику Японии, в частности ее действия в торговле с Малайзией, премьер-министр назвал колониализмом” [6].

В целом, можно утверждать: иные государства указываются в книге только для сравнения, подробной характеристики взаимоотношений внимание не уделяется.

Подводя итог, стоит сказать, что в те годы в мире существовали 2 центра японоведения – советский и американский. В собственном исследовании Владимир Цветов попытался дать объективную оценку всем сторонам японской жизни. Позиционируя себя носителем советских истин, для сравнения он обращался и к американской точке зрения, о чем свидетельствуют многочисленные выдержки из газет США и цитирование американских профессоров. Однако быть непредвзятым до конца ему не удалось – слишком уж часто в книге говорится о преимуществах социализма перед капитализмом. Касательно образа Японии, можно считать однозначно, что Цветову удалось развеять мифы, причем, отрицательных оценок самих японцев, их образа жизни и страны в целом - оказалось больше положительных. Разрушив старые образы, новых автор не создал. На наш взгляд, после прочтения книги, вряд ли кому-то захотелось бы поехать в Японию тех лет, что свидетельствует о полном соответствии произведения с политическим курсом СССР. Все вышеизложенное, а также то, что в книге ни разу не было использовано словосочетание “Страна Восходящего Солнца”, пользовавшееся популярностью раньше и продолжающее употребляться сейчас, позволяет нам сделать вывод, что данный труд если и повлиял на формирование современного медийного образа Японии, то лишь косвенно. Поскольку геополитическая напряженность между Россией и Японией до сих пор не преодолена, исследование медийного образа в текстах подобных “Пятнадцатому камню сада Рёандзи” остается актуальным и значимым для современных японистов.