Объяснение необычного поведения с помощью обычного

Чем же объясняется столь неожиданное и огорчительное поведение — причинение сильной, заведомо опасной боли другому человеку, просто потому, что облеченное властью лицо приказало вам сделать это? Естественная реакция: объяснить ситуацию неудачно составленной выборкой. Может быть, все эти люди сумасшедшие, кучка садистов? Непохоже на то, если учитывать, что сами «учителя» испытывали страдания и обеспокоенность происходящим. Многие из них демонстрировали крайнюю степень напряжения, практически все высказывали протесты против происходящего, продолжая при этом нажимать на рычажки. Милграм (Milgram, 1963) сообщает, что «испытуемые потели, дрожали, заикались, кусали губы, стонали и впивались ногтями в собственную кожу», также у них наблюдались «регулярные приступы нервного смеха». В тех случаях, когда роль учителей выполняли женщины, они часто принимались плакать — не прекращая вести болезненные уроки по улучшению памяти. Эти и другие данные исключают вероятность того, что сценарий эксперимента оказался неправдоподобным. Участники делали то, о чем их просили, по-настоящему веря в то, что причиняют вред другому человеку (SheridanandKing, 1972).

Объяснение насчет одной паршивой овцы, которая портит все стадо, опровергается еще и демографическими характеристиками выборки испытуемых и тем фактом, что аналогичные результаты были достигнуты в ходе многочисленных исследований на других выборках. В общем и целом, выборки Милграма были вполне репрезентативными для населения США. Ему довелось тестировать буквально тысячи людей — включая работников почты, конструкторов, инженеров, школьных учителей, продавцов, фабричных рабочих, университетских профессоров и студентов из Йельского университета. И во всех случаях результаты были одинаковыми: безропотное подчинение несправедливому представителю власти.

Складывается такое впечатление, будто нам следует рассматривать явление подчинения, изучением которого занимался Милграм, как обычный пример социального влияния. А если так, то давайте посмотрим, наличествуют ли здесь два вида социального влияния: нормативное и информационное. Во-первых, испытуемый-«учи-тель» оказывается в абсолютно новой для себя ситуации: лаборатория, присутствие ученого, странное задание. Испытуемый попросту не обладает достаточным опытом или знанием существующих правил поведения, на которые он мог бы опираться в своих действиях. «Правила» определяются человеком, который имеет высокий социальный статус и, по всей видимости, является экспертом в данной области. Ситу-

87

ация представляется вполне «созревшей» для возникновения информационного влияния. Экспериментатор обладает информацией, в которой нуждается испытуемый. Более того, эта информация становится жизненно важной, так как «учитель» очень скоро оказывается ввергнутым в муки серьезного внутреннего противоречия: продолжать причинять боль несчастному человеку на стуле или прекратить, загубив тем самым очевидно важный эксперимент. Определенную роль играет и дефицит времени. Как заметил Милграм (Milgram, 1963), «этот эксперимент дает испытуемому слишком мало времени на размышления». Находясь под постоянным давлением необходимости действовать, испытуемый может принять как данность слова ведущего о том, что продолжение эксперимента чрезвычайно значимо для науки, а причинение какого-либо физического ущерба маловероятно. Испытуемого могут грызть сомнения в справедливости и нравственности подобного подхода, однако подобные терзания окажутся напрасными при отсутствии возможности подтвердить и осмыслить их через обсуждение с окружающими.

В довершение всего прочего, вполне вероятно наличие нормативного влияния. А что если, прекратив эксперимент, я буду выглядеть человеком, не умеющим держать себя в руках? Что если психолог-экспериментатор подумает, что я невежествен, слишком импульсивен, чрезмерно чувствителен и вообще «тряпка» — и не только подумает, но и выскажет свое разочарование? Пожалуй, проще продолжить эксперимент, не задавая лишних вопросов, чем ввязываться во все эти межличностные проблемы, а они неизбежны в случае моего отказа.

Подчинение: отчасти нормативное, отчасти информационное. Дальнейшие исследования Милграма подтвердили, что и информационное и нормативное давление — стремление поступать правильно и избежать социальной немилости — внесли свой вклад в то, что люди вели себя вопреки собственным желаниям в ситуации, которая стала ошеломляющим примером деструктивного подчинения. Это можно увидеть на сводной диаграмме (рис. 2.9), объединяющей результаты 18 различных экспериментов, в которых участвовали более тысячи испытуемых.

Оригинальные исследования проводились в Йельском университете, весьма известном и уважаемом учебном заведении, колыбели знаний и компетенции. Когда они повторно проводились в здании несколько иного — обшарпанного — вида под фальшивой вывеской «Исследовательский центр Бриджпорта», показатель абсолютного подчинения упал с 63 до 48 %. Когда указания по ведению эксперимента давал «обычный» человек, уровень подчинения снизился почти до 20%. Однако, когда подобное исследование проводилось в Принстонском университете с участием старших школьников, показатель подскочил до 80% (Rosenhan, 1969). Подобных колебаний следовало ожидать: спады отражали уменьшение давления со стороны информационного влияния, соответствовавшее ограничению компетентности или полномочий ведущего эксперимента, а рост зависел от роста этих же показателей.

Вам хочется свести на нет «эффект подчинения»? Хочется доказать, что этот эффект появляется только благодаря обстоятельствам, а не в силу определенных черт личности испытуемых? Чтобы развеять свои сомнения, посмотрите на данные в диаграмме, которые были получены в модификациях 12, 14, 15, 11 и 17. Здесь не столько ведущий отдает распоряжения, сколько сам «ученик» требует, чтобы его наказывали током — и испытуемые не подчиняются «ученику». В других случаях

88

Рис. 2.9. Подчинение, проявленное в 18 экспериментах.

Профиль эффекта подчинения — от слабого до сильного, составленный по результатам 19 модификаций эксперимента Милграма.

сам ведущий становится жертвой или появляются двое ведущих — двое «авторитетов», чей статус снижается, поскольку они дают противоречивые указания.

Существует множество ситуативных факторов, которые увеличивают или уменьшают эффект подчинения. Его уровень повышается, когда ситуация позволяет предполагать, что ведущий эксперимента обладает значительными статусом и полномочиями (информационными), а также когда испытуемые сначала наблюдают, как их «коллеги по эксперименту» управляют подачей тока. Процент подчинения падает вместе с «падением» статуса ведущего эксперимента, а также когда появляется фактор социальной поддержки за несогласие и неподчинение. Чем больше удаленным является контакт между испытуемым и его жертвой, тем выше уровень подчинения. Удаленность жертвы позволяет проявлять к ней меньше гуманности. Таким образом, мы можем сделать выводы о том, что люди повинуются авторитетам — за их

89

информационную и нормативную осведомленность — иногда во благо, а иногда и во вред.

Очевидно, что этот эксперимент затрагивает серьезную этическую проблему, касающуюся постановки опытов на людях в научно-исследовательских целях. Безусловно, сегодня подобные вещи немыслимы, с учетом возросшей гуманности исследователей, федеральных и университетских комиссий, осуществляющих контроль над исследованиями. Однако достоинства и недостатки этого вида исследований остаются вопросом для обсуждений (Baumrind, 1964, 1985;Miller, 1976).

Подчинение авторитетам как закоренелая привычка. Попытки объяснить в рамках одних и тех же понятий подчинение, изученное Милграмом, и конформизм, исследованиями которой занимался Аш, являются вполне логичными и указывают на значимые сходные черты в обоих явлениях. Однако стремления «быть правым» и «нравиться» (Inskoetal., 1985) не вполне раскрывают суть подчинения «учителей» в экспериментах Милграма. Нам приходится искать оправдание происходящему в ситуационных факторах, роль которых мы обсуждали в главе 1. Но почему влияние обстоятельств оказалось настолько мощным? Сам Милграм указывал, что «подчинение может быть глубоко укоренившейся наклонностью, побуждением, превосходящим по силе этическое воспитание, сострадание и нормы социального поведения» (Milgram, 1963, р. 371). Роджер Браун (Brown, 1986), широко известный социальный психолог, эхом повторил мнение Милграма, предполагая, что «для того чтобы разбить сухую корку привычки к подчинению, необходимо специальное обучение, подобно урокам по технике противопожарной безопасности» (р. 35).

И Милграм, и Браун говорят о той роли, которую играет научение предписывающим правилам поведения в современном обществе. Одно из правил, которое мы узнаем очень рано, заключается в том, что «шеф всегда прав» — законная власть требует беспрекословного подчинения. Мы накрепко запоминаем это благодаря инструментальному и викарному научению, равно как и через указания родителей, религиозных лидеров, учителей, членов правительства. И это знание, как правило, идет во благо и отдельным людям, и всему обществу. Так же как и конформность, подчинение имеет свои положительные стороны. Общество только выигрывает, если ему удается предотвратить анархию и хаос, повсюду воцарить порядок. Мы получаем личную выгоду от того, что усваиваем определенные неписаные правила, которые помогают нам избегать наказаний (таких как лишение работы за неподчинение боссу и арест за нежелание выполнять приказ полицейского остановиться у обочины) и зарабатывать определенное поощрение (например, ценные советы знатоков).

Однако вот в чем загвоздка. Правило «подчиняйся законным властям» может настолько глубоко укорениться, что люди начинают применять его избыточно, переоценивая роль взаимосвязи между авторитетным лицом и подчинением. Социальный психолог Роберт Чалдини (Cialdini, 1988) предлагает любопытный взгляд на это явление. Он считает, что социальные правила, подобные «подчиняйся властям», могут подчинять себе автоматически, если социальное окружение предоставляет для этого специальные сигналы — дискриминативные стимулы, свидетельствующие о том, что в данной ситуации необходима быстрая реакция, бездумно запускающая в действие готовый сценарий.

90

Стоп! Перестаньте относиться к тому, что вы только что прочитали, как к абстрактному закону, не имеющему никакого отношения к вам лично! Давайте проведем мысленный эксперимент. Вспомните о базовом сценарии экспериментов Милграма и представьте себе, что вы — один из тех немногих упрямцев, которые отказались подчиняться приказам. Вы не захотели идти дальше и прекратили эксперимент после цифры 300 вольт. В какой-то степени это делает вас героем, не так ли? Вы сумели противостоять давлению, под действием которого сдались многие другие люди. Хорошо. Что теперь? Каким будет ваше следующее движение? Встанете ли вы с отведенного вам стула, для того чтобы помочь вашему «ученику» или хотя бы узнать его состояние — ведь вы наверняка причинили ему вред, и, может быть, серьезный вред? В данный момент это — самое гуманное и разумное, что можно сделать, не так ли? «Да, разумеется, именно это я и сделаю», — вот о чем вы сейчас думаете. Однако мы настолько уверены в том, что вы не сделаете этого, что готовы держать пари на большую сумму: ни вы, ни кто-либо другой не сдвинется со стула. Откуда у нас такая уверенность? Попробуйте угадать, сколько человек из сотен испытуемых повели себя «героическим» образом?

Загоревшись желанием узнать ответ на этот вопрос, старший из авторов книги позвонил Стэнли Милграму, своему бывшему однокашнику из нью-йоркской Monroe High School, расположенной в районе Бронкс. Ответ был краток: «Ни один, ни разу». Да что же такое происходит? Почему ни один из тех, кто нашел в себе смелость и честность прекратить эксперимент и отказаться от полного подчинения, ни один из них не сделал закономерно следующей за этим вещи — не оказал первой помощи пострадавшему от его рук человеку?

«Оставайся на своем месте, пока я не позволю тебе идти», — возможно, это один из самых запомнившихся уроков нашего раннего школьного детства; его твердили нам еще учителя начальной школы. Это правило поведения оказалось настолько внутренне принятым, что подавило реакции «героев» исследований Милграма — тех, кто сумел отказаться от выполнения внешних команд экспериментатора, но полностью подчинился намного глубже укоренившейся внутренней команде. И в этом аспекте мы считаем, что подчинение авторитетам в наглядных экспериментах Милграма оказалось полным — на все 100 процентов!

Подчинение через эвристику. Услышав приказание, исходящее от представителя властей, мы подчиняемся ему так же, как наши колени реагируют на стук молоточка невропатолога. Причиной подобной необдуманной реакции, этого рефлекторного действия является наша потребность в оперативности мышления. Подробный анализ каждого социального события требовал бы огромных временных затрат и этим сковывал бы нас по рукам и ногам. Поэтому мы предпочитаем полагаться на нехитрые неписаные законы илиэвристические суждения, своего рода проходные дворы нашего мышления, подобно «подчиняйся властям», позволяющие избежать необходимости думать и ускоряющие наши реакции. Обычно эти правила не подводят, и именно поэтому мы так часто применяем их.

Но иногда с их помощью мы можем попасть в беду. Так было, например, с Энди Руни, комментатором программы 60Minutes на студииCBS-TV, который в 1990 году оыл отстранен от работы за необоснованные высказывания в одном из интервью. Десятью годами ранее Руни обвинил критиков одной из программCBS-TV в гомо-

91

сексуализме, пояснив свою точку зрения следующим образом: «Я репортер, и вот уже много лет экономлю кучу времени за счет предрассудков, которые позволяют мне выносить быстрые суждения» (San Francisco Chronicle, 29.01.90).

Порой проблема заключается в неверном применении этих правил. Мы не уделяем должного внимания решающим мелочам и из-за этого не замечаем, что человек, отдающий приказания, не имеет на это права или сами распоряжения и рекомендации неверны. Вдобавок к нормативному и информационному влиянию этот эффект может привести к тому, что испытали на себе участники экспериментов Милграма. Атрибуты «авторитетности» — белый халат ведущего, его ученые звания, аура Большой Науки — все это заставило испытуемых поспешно довериться правилу, из которого существует множество исключений.

К неверному и поспешному применению «правила подчинения» испытуемых могли подтолкнуть и стресс, и противоречивость экспериментальной ситуации. Если человек испытывает беспокойство, способность мыслить рационально ему отказывает. В то же время растет стремление как можно скорее покончить с неприятной ситуацией. Бездумное и беспрекословное подчинение иногда рассматривается как способ бегства от проблемы. Дайте мне только разделаться со всем этим, думает испытуемый, закрывает свой разум от внешнего воздействия и выполняет указания руководства.