Журналистика в плену волюнтаризма и рецидивов культа личности

Новые тенденции в политике, экономике, общественных от­ношениях, проявившиеся в жизни советского общества в конце 50-х — начале 60-х гг., не оставляли сомнений в том, что было многое сделано для совершенствования форм и методов дея­тельности советского государства, для преодоления последствий культа личности Сталина. Но идеологический пресс прошлого продолжал довлеть, в том числе над литературой и журналисти­кой. Так, в 1954 г. Александр Твардовский был освобожден от обязанностей главного редактора журнала "Новый мир" за "не­правильную линию в вопросах литературы" и намерение напе­чатать "политически вредную" поэму "Теркин на том свете". Вернулся Твардовский к руководству журналом лишь в сере­дине 1958 г., когда сменивший его Константин Симонов в свою очередь вызвал недовольство у работников идеологических отде­лов ЦК КПСС за публикацию романа Владимира Дудинцева "Не хлебом единым". Последующие одиннадцать лет "второго редакторства" Твардовского принесли "Новому миру" большое признание в читательской среде. С каждым годом к нему все больше тянулись те, кто был по-настоящему озабочен будущим страны, которая медленно, но верно сползала в трясину всеоб­щей фальши, лживых прикрас, угодливой лести в литературе и искусстве. "Оттепель" сделала возможной, благодаря "благословению" Н. Хрущева, публикацию в ноябрьской книжке журнала за 1962 г. повести А. Солженицына "Один день Ивана Денисовича". Она стала эпохальным событием не только в литературной, но и в общественной жизни[18]. Но и при жизни Хрущева, относившего­ся к Твардовскому с явной симпатией, "оттепель" сменялась внезапными "похолоданиями", и "Новый мир" ощущал на себе резкие колебания политического климата, вновь и вновь стано­вясь мишенью официальной догматической критики. И, тем не менее, в журнале были напечатаны произведения А. Яшина, С. Залыгина, Е. Дороша, Ч. Айтматова, В. Белова, Ф. Абрамова и многих других, которые годами не могли увидеть света. В решении многих проблем хозяйственной, государственной жизни и партийного руководства вновь проявились серьезные искривления. Принимаемые Хрущевым в конце 50-х — начале 60-х гг. непродуманные решения как в промышленности, так и, особенно, в сельском хозяйстве все больше свидетельствовали об отступлении от демократических тенденций. Все очевиднее становилось, что в партийном и государственном руководстве утверждается волюнтаризм — принцип принятия единоличного, необоснованного решения. Волюнтаризм Н. Хрущева, подаваемый официальной пропа­гандой как исторические действия выдающейся личности, нахо­дил отражение в прессе тех лет: его шараханье из стороны в сто­рону в сельскохозяйственном производстве, в многочисленных реорганизациях, цели и задачи которых трудно было объяснить, в его настойчивом стремлении насильственным, директивным путем изменить структуру полеводства или животноводства[19]. Нельзя сказать, чтобы средства массовой информации в этой обстановке хоть как-то стремились предотвратить волюнтаризм Первого секретаря ЦК КПСС Хрущева и не допустить нанесения огромного урона сельскому хозяйству. Парализующе на созна­ние и мышление журналистов действовали слова Н. Хрущева, произнесенные на I Всесоюзном съезде советских журналистов, о том, что журналисты — подручные партии. Подручные озна­чало "послушные", "находящиеся всегда под рукой", т. е. люди, слепо и безропотно выполняющие указания тех, кто находится у руководства партией и страной. Рассматривая с таких позиций свое положение в обществе, центральные и местные газеты на­стаивали на обязательном и немедленном выполнении указаний свыше, данных поспешно, без серьезного и всестороннего их обсуждения. Да и сами газеты вели разговор приказным тоном, настаивая на выполнении их собственных указаний. Если же в редакционном коллективе находился журналист, который пы­тался высказать здравое суждение или показать, к чему может привести выполнение опасных директив, он попадал в опалу или изгонялся из редакции. Такой факт, в частности, имел мес­то в редакции республиканской газеты "Советская Киргизия", двое сотрудников которой весьма нелестно отозвались об аграр­ной программе Хрущева и имели неосторожность оставить свои пометки на полях журнала, где был опубликован его доклад. В результате — оба исключены из партии, освобождены от рабо­ты, репрессированы. И это — в начале 60-х гг. Журналистика, находясь в положении общественного инсти­тута, обязанного выполнять партийные директивы, еще больше способствовала усугублению хозяйственных и идеологических трудностей в стране. Негативной стороной деятельности журна­листики конца 50-х — начала 60-х гг. стало создание нового культа — культа личности Хрущева. В октябре 1964 г. была дана справедливая оценка субъекти­визму и волюнтаризму Н. Хрущева в руководстве партией и го­сударством, и предприняты некоторые шаги в восстановлении по­рушенных норм руководства народным хозяйством и культурой. Вторая половина 60-х гг. была связана со стремлением отече­ственной журналистики избавиться от недостатков, имевших место в недавнем прошлом: односторонности в оценке фактов, элементов произвола. Прессе предстояло преодолеть пагубные последствия волюнтаризма. И в первые пять лет пребывания Л. Брежнева во главе партии это было возможно. Печать без прикрас заговорила о тех, кто добросовестно относился к пору­ченному им делу. Административно-командная система с большой торжествен­ностью отмечала знаменательные даты в жизни страны — 40-, 50-, 60-летие Октябрьской революции, 40-, 50-, 60-летие обра­зования СССР. Выпускались целевые номера, специальные по­лосы, посвященные различным историческим вехам жизни страны, всем республикам Союза ССР, проводились фотокон­курсы "Октябрь — год 50-й", "Великому Октябрю — 60" и др. В центральной и местной печати вводились постоянные рубрики: "Умножим богатство Родины", "Трудовые подарки Октябрю", "Больше продукции, меньше затрат!", "Юбилейному году — вы­сокий урожай", "Юбилейная вахта Москвы", "Юбилейный шаг Урала", "Советская Армения — к юбилею", "Земля, преобра­женная Октябрем" и др. "Идем к Октябрю" — так называлась рубрика, ежедневно по­являвшаяся на первой полосе "Правды". Публиковавшиеся здесь материалы рассказывали о трудовых победах горняков, ма­шиностроителей, металлургов, представителей десятков других профессий промышленности и сельского хозяйства. Тысячи пи­сем пришли в редакцию "Правды" в ответ на ее просьбу расска­зать на страницах газеты о своей жизни, прислать документы, материалы и фотографии, отражавшие памятные вехи в жизни авторов писем. Сотни подобных размышлений, документов, фо­тографий увидели свет в специально открытой газетой рубрике "О времени и о себе". Среди юбилейных циклов публикаций в многонациональной советской журналистике особое место заняли материалы рубрики "Октябрь в судьбах людей". Появившаяся в "Правде", она полу­чила свое развитие и продолжение во многих республиканских, краевых и областных газетах. В значительной своей части — это очерки о людях, трудовой, духовный и нравственный мир кото­рых целиком отражал идеал общества, строящего "коммунисти­ческое завтра". Анализируя деятельность печати, радио, телевидения начала 70-х гг., следует отметить увлечение СМИ такими сюжетами, как освещение хода социалистического соревнования, вопросов комплексной механизации и автоматизации производства, их собственного участия в поисках путей повышения производитель­ности труда и культуры производства. Но в этих материалах не было системы, не было попыток оценки реальных результатов собственной деятельности. Вот лишь один факт. В начале 70-х гг. по инициативе "Правды" развернулось движение "Ни одного отстающего в бригаде". Больше года в "Правде", "Комсомольской правде", "Труде", во многих республиканских газетах рассказы­валось об этом движении. Нельзя упрекнуть печать в том, что освещение развернувшегося движения было скучным и однооб­разным в жанровом отношении. Были очерки и репортажи, бе­седы и зарисовки. Все было, кроме одного: попытки анализа ре­зультатов собственной деятельности. Действительно ли стало меньше отстающих в бригадах или все осталось по-прежнему? Вместо этого печать переключалась на освещение нового по­чина, провозглашенного газетой "Труд". На первые полосы га­зет вышел призыв "Отдел технического контроля — на каждом рабочем месте". И опять все повторилось вновь. В очередной раз выявилась противоречивость советской журналистики: с од­ной стороны — взлет творческих поисков, жанровое многообра­зие, с другой — формализм в осуществлении главной цели своей деятельности. Творческий поиск телевизионных журналистов во второй по­ловине 60-х гг. привел к рождению цикла передач "Летопись полувека". Это была пятидесятисерийная лента, посвященная 50-летию советской власти. Перед зрителем предстали люди, со­бытия, документы кинофотоархивов, советской и зарубежной хроники. Безусловно, это была уникальная документальная программа из 50 фильмов. Но концепция ее отражала сталинскую трактов­ку истории советского государства и оставляла миллионы телез­рителей в неведении о тех ужасах и муках, которые испытали огромные массы советских людей, ощутивших на себе все тяготы административно-командного давления и сталинских методов руководства. Вероятно, такая трактовка исторических событий, скрывающих правду и те административно-командные и репрес­сивные меры, которые были допущены в период индустриализа­ции, коллективизации, в годы первых пятилеток, а также в 40— 50-е гг. Сталиным и его окружением, вполне устраивала ЦК КПСС и его Политбюро. Советская журналистика на протяжении всей своей истории выполняла охранительные функции. Будучи однопартийной, она стала составной частью партийной структуры, взяв на себя миссию идеологического обеспечения деятельности администра­тивно-командной системы. Пресса не видела противоречий, де­формаций, она изобиловала материалами об успешном выпол­нении планов пятилеток, строительстве материально-технической базы коммунизма, формировании новых общественных от­ношений на селе, воспитании нового человека, о величайших достижениях в решении национального вопроса. Своеобразным итогом торжества идей социализма, успехов общества "развитого социализма" стал телесериал "Год за го­дом", посвященный 60-летию Октябрьской революции. Это публицистическая лента, построенная на воспоминаниях совре­менников, в которой хотя и были сделаны попытки правдивого отображения исторического прошлого советского государства, но не названы причины тех нарушений законности, того сохра­няющегося еще административно-командного режима, который сделал возможным преследование и суровое наказание инако­мыслия и в сталинскую пору, и в последующие годы. Анализ ху­дожественных достоинств телесериала "Год за годом" — предмет особого разговора. Но то, что он пришелся по душе ЦК КПСС, партийным органам — бесспорный факт. Создатели телесериала были удостоены Государственных премий. Особенно высокую оценку заслужили последние 5—6 серий, в которых воспевался Л. Брежнев как главный вдохновитель всех побед советского об­щества. Создатели ленты, восторгаясь личностью Генерального сек­ретаря ЦК КПСС, возвеличивали его заслуги в преодолении во­люнтаризма и субъективизма Хрущева, забывая о том, что сам он ровным счетом ничего не сделал для дальнейшего развенчания культа личности Сталина и реабилитации миллионов безвинных жертв сталинского правления. Больше того, стало предаваться забвению решение "О культе личности и его последствиях", в некоторых случаях вообще возрождались традиции культа. В частности, возвеличивание личности самого Л. Брежнева пре­подносилось как необходимость укрепления авторитета Гене­рального секретаря ЦК КПСС. И награждение "Звездами ге­роя", и восторженные статьи, и рецензии на книги "Малая зем­ля", "Возрождение", "Целина", вышедшие под именем Л. Бреж­нева, но в действительности написанные другими людьми, — все это делалось с единственной целью: показать величие лич­ности, т. е. создать еще один культ личности[20]. Вся светская журналистика широко отмечала 20-, 30-, 40-летие Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг., а также юбилейные даты разгрома немецко-фашистских войск под Москвой, Сталинградом, на Курской дуге. В материалах печати, телевидения, радио чрезмерно преувели­чивалась роль Н. Хрущева, а после его смещения — Л. Брежнева в достижении побед на фронтах Великой Отечественной войны. В то же время в прессе рассказывалось о мужестве советских воинов и тружеников тыла, публиковались статьи, воспоминания про­славленных военачальников, офицеров, солдат, ветеранов труда. Советская журналистика жила славным военным прошлым страны и избегала правды о трагических страницах ее современ­ной истории. С 1979 г. во всей советской печати регулярными стали сооб­щения об интернациональной миссии ограниченного контин­гента советских войск в Афганистане. Первоначально объясне­ние этому было сформулировано в духе идей социалистического интернационализма: оказать помощь братскому афганскому на­роду. В печати публиковались статьи, корреспонденции, ин­тервью о благородной миссии воинов-интернационалистов, в информационных программах телевидения шли репортажи Александра Каверзнева из Афганистана. Но никто из читателей, телезрителей и радиослушателей не представлял, что советские войска ввязались в вооруженную борьбу с моджахедами, и уже в марте 1979 г. был убит первый советский воин. Девять лет продолжались бои в Афганистане. Советская стра­на оказалась втянутой в боевые действия. Средства массовой информации уже не могли скрывать гибель воинов и боевой техники. Но приносимые жертвы оправдывались необходи­мостью исполнения интернационального долга, а о все расту­щих потерях умалчивалось. Самым гибельным годом оказался 1984 г. 2343 советских воина сложили свои головы на афганской земле. А всего за годы войны там погибло 13 833 воина — это русские, украинцы, узбеки, белорусы, казахи, туркмены, отдав­шие свои жизни — за что? Однако правду об афганской трагедии страна не ведала. Со­зидательному пафосу советской журналистики, пропаганде до­стижений общества "развитого социализма", ставшими офици­альным фасадом советского образа жизни, "не соответствовали" сообщения о трагических событиях, происходивших в Афганиста­не. Воины-интернационалисты гибли за рубежами нашей страны, а в сознании их отцов и матерей она жила в мирных условиях. В международной проблематике советской журналистики конца 50-х — середины 80-х гг. доминирующее место занимали вопросы формирования под эгидой СССР мировой социалисти­ческой системы, укреплявшегося экономического и военного союза стран СЭВ и Варшавского договора. Для печати 70-х — начала 80-х гг. характерна неуклонно раз­вивавшаяся тенденция борьбы с инакомыслием. Под огонь кри­тики вновь попадает журнал "Новый мир". После публикации повести Солженицына "Один день Ивана Денисовича" и поэмы Твардовского "Теркин на том свете" для него настали тяжелые времена. Жесткое идеологическое давление сверху, поощряемое Л. Брежневым, привело к задержкам с выходом журнала. Цен­зурные и "цековские" придирки приводили к сокращениям, изъятиям и другим последствиям цензуры. Все громче раздава­лись в печати и на различных совещаниях обвинения в адрес журнала и его редактора в "мелкотемье", в "очернении" дей­ствительности. Брежневское окружение обвиняло "Новый мир" в клевете на советский строй. Предлогом для окончательной расправы с журналом стала новая, не увидевшая тогда света поэма А. Твардовского "По праву памяти" (опубликована лишь 17 лет спустя). Поэма послу­жила поводом для тяжелых политических обвинений ее автора, для травли его в коллективе редакции. Так, в феврале 1970 г. Александр Твардовский — знаменитый автор "Василия Терки­на" и "Дома у дороги" — был вынужден вновь, и на этот раз окончательно, покинуть возглавляемый им журнал. Ужесточение политического режима в стране, растущее идео­логическое давление и нетерпимость к инакомыслию вызвали откровенный протест у некоторой прогрессивно настроенной части научной и творческой интеллигенции, стремление защи­тить гражданские свободы. Так возникло диссидентство, основ­ными проявлениями которого стали протесты и обращения в адрес руководителей страны, в судебные и карательные органы, бесцензурная печать ("самиздат" и "тамиздат"). Начало дисси­дентскому движению положила демонстрация 5 декабря 1965 г. в Москве на Пушкинской площади. Дальнейшее его развитие приходится на 1968—1976 гг., когда в Чехословакию были введены советские войска для подавления там народных выступлений, и состоялись политические процессы над теми, кто обвинялся в антипатриотизме, в преступной связи с западными средствами массовой информации и разведывательными органами. О диссидентстве советская печать долгое время умалчивала. Но о политическом процессе над А. Гинзбургом и Ю. Галансковым она вынуждена была заговорить, чтобы использовать его для обвинения подсудимых в контактах с западными разведками, с радиостанциями Би-би-си, "Европа", "Свободная Европа", с русскими эмигрантскими изданиями "Грани", "Посев" и ведении антисоветской пропаганды. Идейное осуждение диссидентства, преследования представи­телей правозащитного движения повлекли за собой новую волну эмиграции. В числе высланных из страны оказался и А. Солже­ницын. И вновь, как и раньше, русское зарубежье стало играть роль оппозиции существовавшему строю в России. 70-е гг. характеризуют сегодня как период застоя. Такая ха­рактеристика социально-политического состояния советского общества той поры не соответствовало реальности. Это период деформации, период, когда во многих сферах нашей жизни на­саждались подхалимство, угодничество, взяточничество, корруп­ция, подтасовка фактов, грубое извращение реального положе­ния дел в экономике, в национальных отношениях. В конце 70-х — середине 80-х гг. в советской журналистике утверждаются помпезность, лжепафос, безудержное славословие, явное стремление выдать желаемое за действительное, уход от реальных проблем, выдвигаемых жизнью. Противоречивость советской журналистики на протяжении всей ее истории проявлялась между провозглашаемыми ею целя­ми и собственным отношением к этим целям. Формализм, про­никший во все сферы общественно-политической жизни, проник и в журналистику. Так, в журналах "Журналист", "Рабоче-крестьянский корреспондент", в газетах "Правда", "Известия" и других много писалось об общественных началах в советской прессе. Сколько добрых и вполне справедливых слов было ска­зано в адрес рабселькоров. В средствах массовой информации появились многочислен­ные интересные формы массовой работы, массового участия ав­торского актива в их деятельности. Вошли в практику нештатные отделы, общественные редколлегии, общественные приемные, рабселькоровские посты и авторские советы и многое др. К со­жалению, зачастую редакции в погоне за количеством только провозглашали существование некоторых из них, формально "рапортуя" об их деятельности. В результате в начале 70-х гг. эти общественные формы во многих редакциях остались лишь на бумаге, а затем вообще сошли на нет. К середине 70-х гг. наметилась тенденция к усилению взаи­модействия всех звеньев системы средств массовой информа­ции. Плодотворно проявившаяся в период проведения общего­сударственных и партийных политических кампаний, она рас­крыла возможности совместных усилий СМИ в их эффективном идеологическом и организационном воздействии на аудиторию. Специфика влияния печатного текста, оперативность радио, аудиовизуальная сила телевидения могли иметь большую будущ­ность при комплексной их деятельности. Были весьма плодот­ворными попытки объединения усилий в совместном проведе­нии важнейших политических акций: выборов в высшие органы власти, обсуждения новой программы КПСС, принятия Кон­ституции СССР 1977 г. и др. Появились формы совместных действий: составление единых скоординированных планов про­ведения кампании; совместные выступления журналистов газе­ты, телевидения и радио; выступление перед камерой или у микрофона публициста газеты или теле- радиожурналиста в га­зете; аннонсирование в печати совместных публикаций и пере­дач по телевидению и радио и др. Однако начавшееся содружество печати, телевидения и радио не получило своего развития и продолжения. Вполне возможно, что основной причиной стало командное давление партийных органов на средства массовой информации, лишавшее их твор­ческой активности и индивидуальности, давление, требовавшее неукоснительного выполнения своих директив. Стремлению полностью "приручить" прессу, сделать ее по­слушным инструментом в руках партийных, советских, хозяй­ственных органов были подчинены многообразные формы пар­тийного руководства, среди них — принятие партийных реше­ний по различным вопросам, связанным с деятельностью СМИ, обсуждение в ЦК КПСС и на пленумах партийных комитетов вопросов о работе печати, телевидения и радио, утверждение планов работы печатных органов на бюро партийных комитетов, отчеты редакторов газет на бюро или пленуме партийного коми­тета, обзоры печати, редакционные и передовые статьи "Правды" и органов республиканских, краевых и областных партийных комитетов и др. Так, в рассматриваемые годы среди документов, принятых ЦК КПСС, были постановления: "О мерах по улуч­шению подготовки и переподготовки журналистских кадров", "О руководстве ЦК КП Туркменистана печатью, радио и теле­видением", "О руководстве Томского обкома КПСС средствами массовой информации и пропаганды", о работе газет "Извес­тия", "Экономическая газета", "Советская культура", "Труд", об улучшении деятельности районных и городских газет; о журна­лах "Огонек", "Наука и религия", "Вопросы истории КПСС", "Советская печать" и др. Во второй половине 70-х — середине 80-х гг. в практику пар­тийного руководства СМИ вошли новые формы: всесоюзные и республиканское летучки, пресс-конференции секретарей партий­ных комитетов, руководящих советских и хозяйственных работ­ников, встречи с ними журналистов, дни редакторов и др. Глав­ная их цель — ограничить кругозор прессы суждениями, исхо­дившими из директивных органов или "компетентных" лиц. Идя за лозунгами партии, средства массовой информации восторженно говорили о реальных и мнимых достижениях, не желая замечать тех деформаций и противоречий, которые все больше проявлялись между достигнутой ступенью "развитого социализма", провозглашаемой теорией, и реальной практикой и вели страну к кризису. Прикрывая словесной завесой все больше проявляющиеся в обществе противоречия и деформа­ции, пресса оказалась в чрезвычайно трудном положении. "За­крытые темы", командно-нажимный метод, запреты, давление сверху окончательно лишили ее возможности оценивать дей­ствительность. Исключительно важную роль в жизни нашего общества сыг­рал апрель 1985 г., положивший начало широким демократичес­ким преобразованиям. *** Во второй половине 50-х — середине 80-х гг. происходило дальнейшее развитие всех структурных звеньев СМИ. В стране функционировал мощный информационно-пропагандистский аппарат, главной целью которого было обеспечение дальнейше­го усиления административно-командного давления и директив­ного воздействия КПСС на все сферы жизни общества. Страницы печати отразили "оттепель" в общественно-поли­тической жизни страны, заметные сдвиги в преодолении послед­ствий культа личности Сталина, реформаторские усилия Н. Хру­щева в сфере экономики. Несмотря на изменившийся характер выступлений прессы она вновь обратилась к методам администра­тивно-командного давления, настаивала на реализации волюнта­ристских указаний Хрущева, усугубляя и без того тяжелое поло­жение в сельском хозяйстве. Не привели к желаемым последствиям и неоднократные по­пытки Л. Брежнева реформировать экономику страны. Пробле­мы планирования, экономического стимулирования, механиза­ции и автоматизации производства, качества продукции и мно­гие другие находили постоянное освещение в СМИ. В центре их внимания постоянно оставались вопросы выполнения народно­хозяйственных планов и связанные с ними трудовые усилия масс. Творческий поиск журналистов и публицистов печати, те­левидения, радио, информационных агентств дал много инте­ресных находок и позитивных фактов. Хозяйственные реформы в силу экстенсивного развития эко­номики, сокращающихся объемов производства и многих других причин не получили своего завершения. Застой в производстве усугублялся разраставшимися масштабами "теневой экономи­ки", коррупцией. Для показа мнимых успехов в экономике и других сферах жизни страны широкое распространение получи­ла практика произвольного манипулирования информацией, ко­торая не обошла стороной и прессу. Советская журналистика второй половины 50-х — середины 80-х гг. при всем ее проблемно-тематическом многообразии пребывала в плену волюнтаризма и рецидивов культа личности. Находясь под постоянным давлением и контролем КПСС, она настойчиво проводила ее лозунги, не замечала тех противоречий и деформаций, которые все больше проявлялись во всех сферах жизни общества и вели страну к кризису. Сложные и очень часто противоречивые процессы, происхо­дившие в общественно-политической и экономической жизни страны, не получали адекватного отражения в журналистике. И все же многонациональная советская публицистика оставалась гражданственной, яркой и многообразной. Она возбуждала в сознании масс стремление задуматься над многим, что их вол­новало, на что они ждали ответа в статьях и очерках А. Агранов­ского[21], Ч. Айтматова[22], Г. Бочарова[23], С. Смирнова[24], В. Песко­ва[25], Ю. Смуула[26], А. Стреляного[27], Т. Тэсс[28], Ю. Черниченко[29] и других литераторов.

Сноски

[1] Многонациональная советская журналистика. М., 1975. С. 338. [2] Печать СССР за 50 лет. Статистические очерки. М., 1967. С. 168. [3] Правда. 1970. 5 мая. [4] IV съезд Союза журналистов СССР. Стенографический отчет. М., 1977. С. 26. [5] Союз журналистов СССР между IV и V съездами. М., 1982. С. 4. [6] IV съезд Союза журналистов СССР. С. 29. [7] Правда. 1962. 7 мая. [8] Правда. 1964. 7 мая. [9] IV съезд Союза журналистов СССР. С. 28. [10] Правда. 1975. 7 мая. [11] Юровский А. Телевидение — поиски и решения. Очерки истории и теории советской тележурналистики. М., 1983. С. 48. [12] Глейзер М. Радио и телевидение в СССР. Даты и факты (1917—1986). М., 1989. С. 122. [13] Юровский А. Телевидение — поиски и решения. С. 46—48. [14] Основы радиожурналистики. М., 1984. С. 42—46. [15] О мерах по улучшению подготовки и переподготовки журналистских кад­ров. Постановление ЦК КПСС. 20 января 1975 г. // КПСС о средствах массо­вой информации и пропаганды. М., 1987. С. 73—75. [16] Союз журналистов СССР между IV и V съездами. С. 3—4. [17] О культе личности и его последствиях. Доклад Н.С. Хрущева XX съезду Коммунистической партии Советского Союза. 25 февраля 1956 г. // Известия ЦК КПСС. 1989. № 3. [18] Бурлацкий Ф. Хрущев (Штрихи к политическому портрету) // Иного не дано. М., 1988. С. 424-440. [19] Наше Отечество. Опыт политической истории: В 2 т. Т. 2. М., 1991. С. 429— 478. [20] Бурлацкий Ф. Брежнев и крушение оттепели. Размышления о природе по­литического лидерства // Литературная газета. 1988. 14 сент. [21] Аграновский А. Реконструкция // Знамя. 1982. № 3; Он же. Избранное: В 2 т. Т. 2. М., 1987. С. 32-77. [22] Айтматов Ч. Чудо родной речи // Курьер ЮНЕСКО. 1982. Август; Он же. Статьи, выступления, диалоги, интервью. М., 1988. С. 109—116. [23] Бочаров Г. Лучшее, что человеку выпадает. М., 1982. [24] Смирнов С. Рассказы о неизвестных героях // Соч.: В 3 т. Т. 3. М., 1973. [25] Песков В. Шаги по росе. М., 1963. [26] Смуул Ю. Ледовая книга (Антарктический путевой дневник). Л., 1982. [27] Стреляный А. В селе у матери // Дружба народов. 1979. № 7; Он же. В гостях у матери. М., 1984. [28] Тэсс Т. Близко к сердцу. Сб. очерков. М., 1980. [29] Черниченко Ю. Про картошку // Наш современник. 1978. № 6; Он же. Русский хлеб. М., 1988.