Из истории свинства в «кп»

Восемь лет назад «Комсомолка» уже торговала парным мясом на Рижском рынке, пытаясь бороться с рыночной мафией. В 1990 году рынки были изобильны, дороги и сплошь за монополизированы — в передних мясных рядах маячили одни и те же лица перекупщи­ков. Крестьянину к прилавку было не пробиться. (67-68)

Участники операции «Свинья-1» объехали тогда половину из 33 московских рынков и везде получали от ворот поворот. Наконец, дав солидную взятку, удалось вклиниться на один день в мясные ряды Рижского. Репортера Сергея Благодарова измутузили и выкинули вон, лишь только он попытался торговать свининой по заниженным ценам. Но хрюшку он все-таки продал.

Мяса, кстати сказать, тогда было море. Каждый двор в подмос­ковной Малаховке держал поросят, коров, гусей... Проблема была одна — пробиться к прилавку. Журналистами Сергеем Благодаровым и Андреем Павловым была поставлена цель: узнать, что же про­исходит с отечественным мясом в дни жестокого кризиса? Плохо с отечественным. У знакомого фермера Славки Малахова — пустое подворье, нечем скотину кормить. С огромным трудом купленного поросенка приспосабливают на тихом Ярославском рынке.

...Там нашу свинью заклеймили, и она стала похожа на старого зека — кругом чернильные наколки, не хватает только «Не забуду хлев родной»¹³.

А утром шла торговля, разная, бойкая и не очень. Все зави­село от цены... Но нас интересует журналистский подход к теме, ее раскрытию. Это было сделано мастерски! Метод «перемены профессии» позволил вызвать иллюзию физических ощуще­ний, она делала читателя «свидетелем» происходящего, фор­мировала отношение к наблюдаемому, вызывала побуждение к действию, используя опыт, полученный из «личного наблю­дения» события, процесса деятельности.

И вот выводы:

1. Место на рынке, в отличие от кризиса 1990 года, найти можно, было бы желание;

2. Торговать можно тоже, было бы умение;

3. Вот только свиней в России не осталось...¹⁴

Таким образом, метод «маски» обеспечивает материалам качество и историко-графического документа, летописного сви­детельства, хотя и на уровне фиксации. (68-69)

Мышление современного читателя, зрителя усложняется, оно становится все более образным, ассоциативным, более точным. Соответственно, повышаются требования к качеству журналистских материалов. Метод «маски» как раз и работает в этом направлении.

В связи с этим блистательно выглядит репортаж «Золотой ключик»¹⁵ (наш корреспондент организовал ремонт силами жильцов).

Три года назад я, грешный, переехал в новый дом. Красивое довоенное здание это было описано еще в книжке Гиляровского и сегодня сплошь увешано мемориальными досками.

Но в то же время казалось, что дом пожизненно приговорен к вековой грязи и разрухе. Из подвала вечно несло такой вонью — ноги отнимались. Однажды в его недрах умер бомж Василий и лежал, разлагаясь, четверо суток. Натурально, и лестничные пло­щадки все были описанные (в смысле — сиканые), лохматые от пыли и оклеенные крест-накрест еще с войны подъездные окна. ...Коро­че, ремонт всенаипременнейше надо было делать¹⁶.

Ухудшение экономической ситуации усугубило бытовую тему. Первым начал разрушаться жилищный фонд. Народ за долгие годы привык, что придут из ЖЭКа и сделают. Народ так думал три, пять лет... Но никто не шел... Изменения в пси­хологии развивались медленно и неравномерно. Но они были и их можно было уловить, поставив себя внутрь темы. Кроме того, от журналиста требуется острая, цепкая наблюдательность, позволяющая выхватывать из гущи событий и подробностей яркие характерные детали. Другое необходимое качество — тре­нированная память, помогающая сберечь и донести до газет­ной полосы журналистскую «находку», бесконечное терпение и умение адаптироваться в самых экстремальных условиях.

Всеми этими качествами обладает журналист С. Благодаров. В данном материале его вмешательство в ситуацию выразилось: в организации сбора денег, поиске бригады строителей, умении убедить людей в нужности и важности этого ремонта. (69-70)

...Если будут платить все квартиры — по миллиону сто тысяч — отвечаю. — Общее судорожное движение прошло по толпе. Сра­зу же завозмущались пенсионеры (известно, что из пустого карма­на много не выжмешь). Но мы в инициативной группе к этому были готовы. Тем более многие пенсионеры действительно не могли вы­ложить такую сумму. Но пусть каждый из пенсионеров заплатит хотя бы по сто тысяч. Но платить надо было обязательно всем — чтобы каждый отвечал за ремонт своей копейкой, тогда и гадить жалко будет¹⁷.

Подобный метод сбора фактов позволяет создавать и иллю­зию читательского созерцания, и процесс деятельности. При­чем роль усложняется в зависимости от изменения ситуаций, в которых оказывается журналист.

Кроме этого, метод «маски» вынужден занять место и в социальных перипетиях. Судите сами. На сей раз журналист уст­роился грузчиком в приватизированный гастроном. Каким мас­терством сыска, вниманием надо обладать, чтобы за две недели выяснить, что акциями этого крупнейшего магазина владеет толь­ко начальство: директор и его верные замы; другое количество акций досталось родственникам директора Джамала, которые числятся работниками торгового отдела гастронома, однако спокойно проживают на своей исторической родине.

Остается загадкой и то, как грузчик оказался на товарищеском суде сотрудников гастронома, на котором весело, с шутками-прибаутками, «судили» взятую с поличным заведую­щую молочной секцией.

...Кто провел заседание на скандинавском лице?¹⁸

Что ни абзац, то разоблачение. Наш «грузчик» внимательно посмотрел, как идет торговля мясом. В торговом зале — это для обыкновенных покупателей, а все крупные дела вершатся под землей, в подвалах. Здесь — только свои. К разрубочной стоит небольшая, но хорошо упакованная очередь. У мясников — Петра и Рашида — в окровавленных фартуках полные карманы (70-71) денег. Автор очерка Сергей Благодаров сам сгружает это мясо, возле которого кипят такие шекспировские страсти:

Туши с машины сбрасывают в железный люк, откуда они по металлической горке летят вниз на грязный, заплеванный пол — одна, вторая, десятая... Мы волочем металлическими крючьями двухсотпятидесятикилограммовые полутуши по загаженному полу в самый дальний конец подвала — в морозильные камеры¹⁹.

Вот он — факт, его видишь, чувствуешь... Но до какой сте­пени усложнена работа журналиста!

Метод «маски» усиливает образно-эмоциональное воздей­ствие на читателя. В пользу эффективности его использования говорит и опыт другого журналиста «Комсомольской правды» Олега Кармазы.

Его репортажи также поражают своей достоверностью, глу­боким знанием жизни. Олег Кармаза за свои репортажи-рас­следования с использованием метода «маски» назван «лучшим журналистом России» в 1996 году.

Кажется, что уже все возможное и невозможное испытал на себе репортер С. Благодаров: был челноком, видеопиратом, стюардом, банщиком, могильщиком, рабочим в гастрономе, торговал колбасой, покупал акции, перегонял автомобиль из Европы, был инспектором ГАИ, ремонтировал подъезд, ра­ботал «литературным негром...»

Кажется, что Олег Кармаза может просто повторяться. Но снова и снова убеждаешься, как репортер, становясь свидете­лем события, постигает его углубленный смысл.

Ситуации О. Кармазы таковы: он был живодером, торгов­цем наркотиками, работником службы «секс по телефону», сутенером, представителем сексуальных меньшинств, работ­ником службы спасения, покупателем дорогого гроба, угон­щиком автомобиля и др.

Читатели ждали репортажи О. Кармазы. В чем же секрет ус­пеха его публикаций? Он кроется в индивидуально-психоло­гических качествах его личности, в его коммуникабельности, (71-72) наблюдательности, умении входить в доверие, предрасполо­женности к авантюре, риску, в широте кругозора. Его репорта­жи — это конкретное событие, живописную картину которого дает репортаж, с его фактами и явлениями.

Например, репортаж «Как я был живодером»²⁰.

О проблемах, которые создают бродячие животные в круп­ных городах, знают многие. Но одно дело молчать, а другое — вынести ее на обсуждение во всех аспектах, со всеми деталями и не совсем эстетичными подробностями на страницы газеты. Используя на практике метод «маски», Олег Кармаза откры­вает читателю другой мир, который в повседневной жизни для рядового человека скрыт. Этот мир — отнюдь не радужный, а мрачный, зловонный, гадкий, противный, но необходимый атрибут нормального существования большого города, мир живодеров, «санитаров общества».

Войдя в группу по отлову бродячих животных, О. Кармаза пытается изнутри познать это явление, передать читателю как можно больше того, что увидел и пережил сам.

Быть Шариковым гадко. И противно. Но кто-то же должен повить бездомных Мурок и Жучек, друзей человека без прописки, звания и породы, а самое главное — без прививок...²¹

Репортаж начинается с описания будничной жизни «жи­водерки»:

...В восемь утра на автобазе грузимся в машину-живодерку, так ее все зовут. Закидываем в кабину петлю-удавку, духовое ружье, какие-то длинные тонкие трубки²².

Затем репортер наблюдает страшные для обычного челове­ка и обыденные для них приготовления и манипуляции: яд, оружие, шприцы. Все то, что убивает почти мгновенно, без судорог и агонии, без шума. (72-73)

Первая остановка — у центральной АТС: аккурат у входа видим стаю собак. Дамир берет петлю-удавку, я, как тень, следую за ним. И тут же из дверей вылетает худосочный охранник: «Че делаете, живодеры?! Хоть одну поймаете — задавлю своими руками!» Со­бирается толпа. Слышатся первые добрые пожелания: «Из вас бы мыло варить...»²³

Вообще тема «собравшейся толпы» не раз проскальзывает в репортаже.

Опять собирается толпа. На головы «санитаров общества» выливаются уже знакомые тезисы про «мыло» и «гадов-живо­деров», про «руки бы им оторвать» и «я вот сейчас возьму этот шприц и тебе в глаз».

— Падлы сраные, — орет какой-то мужик, — вы чего делаете?

— Ну гады... — шипит невесть откуда взявшаяся бабулька с двор­няжкой на поводке.

— Да работа у нас такая, собак бродячих отлавливаем... — пытается объяснить О. Кармаза, понимая, что в этой ситуации выгля­дит полным и абсолютным идиотом.

— Что, работа — собак убивать, да?! — орет еще громче мужик.

— Дайте им по морде! — возмущенно говорит какая-то мадам с ребенком и невероятно брезгливо добавляет: — Изверги!²⁴

Читая эти вроде бы «грязные сцены», невольно проника­ешься симпатией к «толпе», к «злобной бабульке», к «какой-то мадам», к «орущему мужику», к «худосочному охраннику» — героям репортажа, ставшим грудью за уличных Жучек, гото­вых на «удавление собственными руками» ради спасения чьей-то крошечной, вроде бы никчемной жизни, жалкой и гряз­ной, но жизни... И автор подмечает это строками: «У нас очень добрые люди. Столько сострадания, как в этот гнусный день, я не встречал никогда. И столько ненависти к себе — тоже».

А какой он мастер подтекста. Во время рейда какой-то че­ловек, завидя бригаду, кричит: «Вы за угол заверните, вот за тот дом, — семенит к нам мужичок. — Их там штук десять, не меньше! Молодец, видать, старой закалки гражданин!» (73-74) Автор, свой среди чужих, видит людей толпы, обществен­ность, но и они, живодеры, на первый взгляд злые, черствые, жестокие. Но, углубляясь в чтение текста, понимаешь, что это не совсем так. Они люди, просто люди из низших слоев обще­ства. Дамир и Ренат, коллеги О. Кармазы по живодерке, просто делают свою работу, как и все мы, они осознают ужас ее, но понимают, что должны это делать, больше некому. Неожидан­ный поворот событий ждет читателя дальше, когда бригада возвращается в питомник. Обращаясь к кому-то из сотрудни­ков питомника, Дамир спрашивает: «Косточкой не побалуе­те?» Ему передают пакет.

— Это для приманки, что ли? — интересуюсь.

— Да нет, для Артиста... — отвечает Дамир.

— Какого Артиста?

— Ну для собаки моей...²⁵

Этими словами заканчивается материал, и, по-моему, здесь все сказано. Когда О. Кармаза что-то испытывает на себе, то основной фактор для него — человеческий. Люди — вот глав­ный итог расследования. Все обстоятельства на втором плане. Исследование проблемы взаимоотношений «личность и обще­ство» занимает ведущее место в творчестве О. Кармазы. Кроме того, он прекрасный психолог, улавливающий разные душев­ные нюансы состояния тех людей, с которыми ему приходит­ся трудиться, чтобы узнать тайны чужой профессии.

Но есть у О. Кармазы материалы, в которых метод «испыта­но на себе» используется как бы частично, в каких-то его ва­риантах. В этих репортажах уже не взаимоотношения «личность-общество» — основа журналистского расследования, а скорее «коллектив — общество». Речь пойдет о публикации «Как Олег Кармаза нажимал на тормоза»²⁶. (74-75)

В первом репортаже корреспонденты «Комсомольской прав­ды» под руководством и во главе с О. Кармазой угнали автомо­биль с противоугонной системой и ушли от погони.

И вот испытать на «собственной шкуре» надежность этой си­стемы берется О. Кармаза с коллегами. Они угнали редакцион­ную машину, оборудованную «Лоджеком»²⁷. Поболтавшись по московским улицам, журналисты ушли из-под самого носа ми­лицейского жигуленка, обманули поисковую группу ГАИ и по­пались лишь потому, что подвела техника — заглохла машина.

Надо было видеть наши лица, когда к нам, одиноко стоявшим аккурат посередине шоссе, не спеша подрулил «голландец», из него вылезли гаишники со словами: «Накатались, мальчики?» От обиды и злости «мальчикам» хотелось провалиться сквозь землю на глазах у многих злорадствующих водителей. Однако злились не одни лишь посрамленные «мальчики», но и молодой старлей: «Набрали пису­нов! Час искать! Я с другого конца успел доехать! Короче, срабо­тали хреново»²⁸.

На этом журналист не успокоился, и со второй попытки редакционная группа вообще уходит от погони. Оставить в ду­раках ГАИ, да еще самое элитное подразделение — ради этого стоило целый день трепать себе нервы.

— Это второй случай за все время существования нашего бата­льона, — траурно вздыхает Володя (офицер спецбатальона). — Прыт­кие вы, журналюги. — Мы скромно улыбаемся, и тут наша машина снова глохнет²⁹. (75-76)

От «Лоджека» можно убегать, но невозможно скрыться, — процитировали Олегу Кармазе присказку американских поли­цейских. «Однако в жизни всегда есть место подвигу!» — добав­ляет журналист и доказывает это делом.

Другой материал, где Олег Кармаза испытывает на себе работу государственных спецслужб, — это «Как наш коррес­пондент вытащил с того света пятнадцатилетнего паренька»³⁰. На этот раз Олег Кармаза — член оперативной группы «Мос­ковской службы спасения» и оказывается там не лишним.

В день по нескольку десятков вызовов: то кто-то тонет в Яузе, то «Скорая» вызывает — бомжа из подвала вытащить не могут, то ребенка облили... — все это их работа, а «Скорые», ГАИ и прочие службы потом подъезжают, когда основная ра­бота уже сделана.

В оперативной группе спасения — пять человек. Михаил — старший группы; Максим, Макс — верхолаз высочайшей квали­фикации; Олег — бывший спецназовец и мастер на все руки; Леонид — врач, весельчак и балагур; и, наконец, очень краси­вая девушка Марина, тоже врач и одновременно оператор видео­съемки. От этих людей зависит многое, их назначение — спасать, и не имеет значения — рисковать своей жизнью лишь для того, чтобы открыть захлопнувшуюся дверь или чтобы спасти другую жизнь. Они всегда спешат на помощь и всегда вовремя, иначе...

...Обычная история. Мамаша вышла, забыла ключи, в квар­тире остался ребенок.

Или дом, подъезд. Мать уже три часа стучит. В квартире сын пятнадцати лет. Ярко и эмоционально репортер рисует четкую и слаженную работу группы.

Группа срабатывает четко. Через секунду-другую распахивает­ся дверь, но подростка нет. И тут все замечают полоску света под дверью ванной. Вспарываю дверь. Эту картину я не забуду никог­да: в ванной лежит паренек, вода — густо-бордового цвета. А на стиральной машинке — кухонный ножик с тонким лезвием. «Вниз! Чемодан! Лекарства!» — это мне³¹. (76-77)

Благодаря умелым действиям команды спасения мальчик выходит из комы. Спустя час приезжает «Скорая», следом за ней с интервалом в полчаса — другая.

— А что долго так ехали? — чувствую, что не могу скрыть раз­дражения.

— Э, лапуля, знаешь, сколько вызовов! — врачиха, мило улыб­нувшись, проводит пухленькой ручкой на уровне своей головы. По­хоже, что она не осознает, что могло бы произойти³².

Уже сев в «Скорую» мать паренька вдруг что-то вспомнила, выскочила и прямиком к Михаилу: «Сколько, сколько я вам должна, вы же спасли, Господи...»

— Да вы что, — округлил глаза Михаил. — Вы что?!

Умело подмечает Олег Кармаза все моменты разыгравшей­ся трагедии, умело оперирует фактами, он лицедействует. Для группы спасения вся эта история — эпизод. А читатель вдруг начинает безраздельно уважать ребят. За спасенную ими жизнь. За их работу сегодня. За то, что завтра они снова примут на себя все экстремальные проблемы города.

— Поехали, — хлопает меня по плечу Михаил. — Ты у нас вроде как свой. Коллега. — И мне, черт возьми, никогда не было так при­ятно за это слово³³.

Новые времена привнесли на страницы газет новое мыш­ление, новый тип героя, новые методы расследования ситуа­ции, новые явления.

...«В гроб меня положить не захотели, хотя я настаивал...» — такими интригующими строками начинается репортаж О. Кармазы «Я труп, приятель!»³⁴. На этот раз по редакционной леген­де журналист — «новый русский», у которого застрелили близ­кого друга («семь пуль, вы представляете, семь пуль!..») и ко­торый намерен организовать похороны по высшему разряду. (77-78)

В Москве есть несколько магазинов, где торгуют похо­ронными принадлежностями не для бедных людей. Автор является к крутому двухэтажному особняку с маленькой таб­личкой «АО "Ритуал"» на фасаде. Темные, непроницаемые окна, «джипы» и «линкольны» на автостоянке... Именно здесь предстоит репортеру приобрести гроб за 30 миллионов руб­лей.

Снова та же цель: проникнуть в глубь явления, изучить, посмотреть, «пощупать руками», понять производственную жизнь этого заведения. Метод «маски» — не самоцель, а сред­ство глубже познать явление, обеспечить высокую достовер­ность информации.

Гроб, который хочет приобрести «крутизна» для «убитого друга», тянет на 6 тысяч долларов. «Все заботы о похоронах мы можем взять на себя», — профессионально убалтывает Олега агент по продаже и добавляет, что, если хоронить по полной программе, с ореховым гробом, лифтом в мир потусторон­ний, с венками по полтора лимона, «лимонов шестьдесят вый­дет». Занимается контора и другими милыми «мелочами»: мо­гут собрать лицо после контрольного выстрела в голову, могут со склада музыкальный ящик притащить, из Штатов. В нем магнитофон под землей играет любимые мелодии покойного. Гарантия — чуть ли не четверть века. «И что? Купят! У братвы душа широкая», — поясняет агент Сергей.

Кто же они, клиенты этих заведений печали? Рисуя их, журналист практически дает читателю ответ на вечный вопрос «Кому на Руси жить хорошо?»... и помирать неплохо.

Не скупится журналист на образные средства выражения, детали, подробности, так как ему есть, из чего выбирать, эда­кое информационное половодье.

На мягких креслах у входа в зал вальяжно расположились поку­патели — темные шелковые рубашки, пикающие сотовые телефо­ны, золотые цепи. «Братан откинулся?» — киваю в их сторону.

В магазин входят два паренька: потертые джинсы, блеклые вет­ровки. Останавливаются возле дорогущего канадского гроба.

«Это братва, я их за метр чую...» (78-79)

Неожиданно в зал входят трое кавказцев. Один — впереди, двое по бокам — охрана. Все в черном, суровые, с цепким взглядом³⁵.

Вот для кого вся эта «погребальная индустрия», все эти миллионные гробы — произведения искусства, миллионные венки, могильные лифты, навороченные «линкольны», потря­сающей красоты искусственные цветы... Для тех, «у кого паль­цы веером, а сопли пузырем». Но разве прикроешь всей этой богатой мишурой свои дела ТАМ? Да и нужно ли пытаться?

— Слушай, — спрашиваю напоследок у Сергея, — а лично тебе какой гроб нравится больше?

— Для своих похорон я бы выбрал чешский, — немного подумав, отвечает служитель печали, — дешево и сердито. Хотя мне это тогда уже будет до фени...³⁶

В подавляющем большинстве публикаций, где волею жур­налистской судьбы О. Кармазе приходится испытывать себя в других профессиях, автор, так же как и его коллега С. Благоларов, использует фотографии. В материалах журналиста вели­кое множество живописных «картинок»: О. Кармаза со сталь­ным спасательным тросом на крыше дома, в наручниках, под дулом пистолета гаишника, забрасывает собаку-бродяжку в кузов «живодерки», с крышкой фантастически дорогого гроба, с девушками, найденными по объявлению «ищу жену», с проститутками на Тверской и др. Они не только органично дополняют текст, но и вызывают неподдельный интерес чи­тателя.

Продолжая разговор о перевоплощениях О. Кармазы, нельзя оставить в стороне один из его пикантнейших репортажей под заголовком «Если хочешь любить ушами, не жалей языка»³⁷, или как журналист пробовал заняться сексом по телефону.

Самая знаменитая из подобных контор — московская служба «907». О ней читатели слышали, но никто и никогда не увидит в жизни этих «сексуальных» Анжел, Лолит и других жриц теле-(79-80)фонной любви, никто и никогда не проникал в святую свя­тых — место их службы. Олег Кармаза каким-то образом сумел внедриться в службу «907» и на личном опыте постиг премуд­рости телефонного «эроса». Для сотрудников фирмы их рабо­та — обычная, рутинная. Эпизод этой работы мы как-то виде­ли в одной из серий «Улицы разбитых фонарей». Поистине по­трясающий эпизод: немолодая, с усталым лицом женщина что-то вяжет и тут же говорит в трубку. Так что, сотрудники — обычные люди, домохозяйки, учителя, доценты, продавщицы. Кто-то пришел сюда по «зову свыше», кто-то пожелал приба­вить к своей скромной зарплате. Но все они — асы в своей профессии. Прежде чем попасть на службу «907», нужно прой­ти строгий экзамен, который предложили сдать и репортеру.

...Мне устроили вступительный экзамен. Первой позвонила подсадная девушка из службы, это я понял сразу. Профессионально поставленный голос, вкрадчивый, томный, возбуждающее придыха­ние...

Репортер с честью выдерживает экзамен и полноправным членом вступает в ряды бравых сотрудников службы «907».

Новые коллеги — не суперкрасавицы, не сексоманки с за­вораживающим блеском в глазах. Голос — вот что главное.

Клиентов у службы предостаточно, звонков от «хохмачей» не больше десятка в неделю, а остальные действительно по нужде выходят на «907» и «получают приличную порцию секса».

Клиенты, они тоже герои репортажа: больная девушка, не встающая с постели два года, извращенец, орущий в трубку, завывающий голубой... Всех их надо выслушать, такова работа. В фирме свои правила игры. К примеру, у сотрудника хорошо подвешен язык, но не слишком крепкие нервы — он уже в ауте.

Вживание в образ «телефонного мальчика» позволило ре­портеру Кармазе показать нам непривычную жизнь, «сексу­альную ситуацию» нашего общества со всеми проблемами и противоречиями.

Репортерские материалы О. Кармазы, помимо нестандарт­ных ситуаций, привлекают еще и «забойными» заголовками. (80-81)

«В Москве жениться — как воды напиться», «Самый лучший сутенер — наш бесстрашный репортер», «Я труп, приятель!», «Если хочешь любить ушами, не жалей языка» и др. А метод «маски» — блестящий ориентир для журналистов на познание явления изнутри, на поиск оригинальных тем, сведений, не лежащих на поверхности, а, наоборот, зачастую скрываемых.

Ничто на земле не проходит бесследно... Журналисты, ме­няющие профессии, специально изнутри познающие их реа­лии, сами становятся качественно новыми источниками ин­формации. И даже только это само по себе является могучим противодействием против банальности и стереотипов.

Кроме того, современное использование метода «маски» дает возможность удовлетворять потребности читателя в ком­ментировании фактов и событий, в возможности показа всего того, что служит причиной данного события, что раскрывает его источники, внутренние закономерности, последствия. Толь­ко таким образом мы поможем читателю точнее определить свое собственное отношение к рассматриваемому явлению и тем самым найти в какой-то мере место в общей цепи собы­тий.

В чем же проявляется тенденция функционального своеоб­разия новостных материалов, повышение информационного уровня репортажного отражения действительности до степени удовлетворения читательской потребности в осмыслении про­исходящих событий? Эта тенденция проявляется в движении в глубину и в ширину, углубление от аналитического воспри­ятия события репортером и ведет к формированию такого же аналитического взгляда на отдельное событие, отдельный факт и у читателя. Аналитичность эта усиливается за счет введения в структуру метода «маски». Это направление в развитии функ­циональных особенностей новостных материалов повышает их эффективность в поисках нового в повседневном и привыч­ном; причин, тормозящих распространение этого нового до превращения его в обычное. Именно это направление в функ­циональном развитии материалов приводит журналистов к осу­ществлению роли первооткрывателя. Репортаж Дарьи Асламо-(81-82)вой «Приключения дрянной девчонки в Иностранном легио­не»³⁸ является ярчайшим подтверждением этого положения.

На свете немного осталось легенд, сохранившихся во всей своей безусловной подлинности. Одна из них — французский Иностран­ный легион. Легенда, гремучая, как сапоги со шпорами, — о брат­стве настоящих бывалых солдат, делающих настоящую мужскую работу... Чтобы познакомиться с «новыми русскими» легионерами, известная журналистка, автор нашумевших книг о «дрянной девчон­ке» Дарья Асламова отправилась в крохотную африканскую страну Джибути, где находятся военные базы Франции. Джибути называют «могилой белого человека» из-за адского климата. Это место явля­ется центром подготовки «коммандос», профессионалов по борьбе с терроризмом и специалистов по разведывательно-диверсионным акциям³⁹.

Благодаря смелости, авантюризму, наблюдательности Да­рьи Асламовой мы впервые узнаем просто ошеломляющие факты о жизни французского легиона. Ее пытаются изнасило­вать, она жует до дурноты какую-то наркотическую траву... Но фактура!!! Чего стоит Коля, который везет невесте в Харьков колье за пять тысяч долларов. Или то, как легионеры нелегаль­но переходят без проблем границу. Или то, что «температура во время марш-бросков такая, что лопаются стекла дешевых часов, а люди выдерживают практически без еды, воды и сна. Так вырабатываются навыки выживания в экстремальных ус­ловиях»⁴⁰.

Второе направление, которое вырисовывается в развитии функциональной особенности современных новостных мате­риалов с использованием метода «маски», — движение в ши­рину. Результат этого — привлечение читателя, соучастника автора, к обобщению отдельных фактов, попавших в поле зре­ния репортера, к «строительству мостов» от частных событий к тем явлениям, которые существуют в современном обще­ственном развитии. (82-83)

Яркие примеры этого — работы журналистов «Комсомол­ки» Анны Амелькиной, Романа Попова, Елены Ардабацкой, Елены Колядиной, Игоря Черняка последних лет⁴¹.

Я «за» метод «маски». Действительно, это интересно, это чертовски интересно. И такие открываются источники получе­ния фактов! Казалось бы, ну что особенного, надел журналист форму контролера пограничника, взял в руки увесистый сле­сарный ключ и в сапогах, которые разве что под коленками не жмут, спускается в коммуникационное чрево города, вместе с дезинфектором тащит шестикилограммовый опрыскиватель... Но именно в этих ситуациях герои будущих репортажей, ста­тей тебе верят. И не надо никого вызывать на откровенность, тебе и так все расскажут. К примеру, ночное дежурство в нар­кодиспансере. Два часа ночи, старшая медсестра зовет меня в ночной обход.

— Идем, корреспондентша, идем. Сейчас траву искать будем. Тайники.

Идем и находим. Или ситуация в репортаже с городской дезинфекционной станции.

— Поедешь с нами на труп? — говорят мне новые коллеги.

Оказывается, каждую неделю в городе по запаху тлена и разложения обнаруживают 6—7 трупов людей, умерших в оди­ночестве.

Люди, с которыми сталкиваешься, меняя профессию или надевая маску, становятся для журналиста мощнейшим сти­мулом творческого подъема, эмоционального накала, а глав­ное — интереса. Если стихи «растут из сора, не ведая стыда»⁴², то что уже говорить о журналистике! Время сегодня такое: чи­тателю есть, из чего выбирать, а уже тем более — смотреть и слушать. Предпочтение твоему материалу он отдаст только в том случае, если это будет интересно. Самое главное, чтобы (83-84) новостной костюмчик отлично сидел! Именно метод «маски» дает возможности эксклюзива, новизны фактов, их выпуклос­ти, яркости.

Использование метода «маски» способствует выработке у читателя точных социальных установок относительно фактов, событий, явлений действительности, формирует состояние готовности к определенной социальной активности ради удов­летворения той или иной общественной потребности. Делая читателя свидетелем происходящего, метод «маски» убеждает в прогрессивности или общественной вредности какого-то яв­ления.

Да, конкретные задачи журналиста в современном обще­стве меняются, изменяется и характер отображаемых событий, и характер отображения. В этом проявляется одна из законо­мерностей познания действительности, так как сам внешний мир, его мысленные образы в нашем сознании находятся в развитии. При использовании исследуемых нами методов в но­востных материалах нарастает и количество рациональной ин­формации за счет эмоциональной, что ведет к сокращению описательных элементов (пейзажных, портретных). Одновре­менно увеличивается изобразительно-выразительный потенциал (детали поведения, внешность участников события, обстанов­ка, в которой происходит действие).

***

Итак, если вы готовы «испытать ситуацию», надеть «мас­ку», то помните: сначала надо очень внимательно изучить си­туацию, о которой будете писать.

♦ Обзаведитесь хорошими знакомыми в этой среде, при­слушайтесь к их практическим советам. Вы внедрились? О том, что вы журналист, не распространяйтесь. Если это возможно. Внимательно смотрите, как работают ваши новые коллеги. К примеру, если в киоске под весы подкладывают пятаки, клади и ты. Они дурят людей, а у вас эксперимент! Это к тому, если вас мучают угрызения совести. Другое ваше поведение вызовет просто недоумение! (84-85)

• Забудьте про диктофон, камеру, блокнот. Включайте на всю громкость только свою память! Зри и запоминай!

• Вам нахамили — не горюйте! Это же чудесный штрих для вашего материала.

• Редакционное удостоверение спрячьте подальше, но не расставайтесь с ним! А если вас вдруг разоблачили и собира­ются бить, только тогда и доставайте!

Помните, что вы работаете в «экстремалке», а раз так, то лишний раз НЕ ВЫСОВЫВАЙТЕСЬ!

Ни пуха! Ни пера! Не забудьте в ответ послать.... «К черту!»