Философия и творчество а. Камю.

С Сартром постоянно сопоставляют другого писателя и философа — Альбера Камю (1913 — 1960), хотя их творческий путь и судьба значительно отличаются друг от друга. Камю родился в Алжире в семье крестьянина и неграмотной служанки испанского происхождения. Во время Первой мировой войны отце писателя погиб в битве на Марне. Мать его жила в беднейшем квартале алжирской столицы и не имела средств к существованию. Лишь благодаря помощи одного из учителей он смог получать стипендию и уиться в лицее Бюжо, где увлекался философией. Получив философское образование в алжирском университете в 1936 г., Камю становится не преподавателем, как Сартр, а журналистом. На него большее влияние оказала не немецкая, а русская философия (Лев Шестов) и учение Бергсона, сам он отказывался от того, чтобы его называли экзистенциалистом. Однако, как и для Сартра, для него очень важна категория абсурда, почерпнутая из романов Достоевского, Кафки и др. В 1953 году он писал: «Я встретился с произведениями Достоевского, когда мне было двадцать лет, и пережитое мной потрясение живо и сегодня, двадцать лет спустя. Сначала меня восхищало то, что Достоевский открывал мне в человеческой природе… Но очень скоро, по мере того, как я начал все более остро переживать драму нашей эпохи, я полюбил в Достоевском того, кто понял и наиболее глубоко отобразил нашу историческую судьбу».

Писать Камю начал в студенческие годы. Он публикует первые статьи в начале 1930-х гг. и ставит пьесы в созданном им передвижном Театре Труда свою пьесу «Восстание в Астурии» (1936), запрещенную цензурой. Здесь он выступал как актер, репертуар театра включал «Прикованного Прометея» Эсхила, «На дне» Горького, «Каменного гостя» Пушкина, «Братьев Карамазовых» по Достоевскому, инсценировки произведений Жида. Мальро и др. В 1934 г. он ступил в компартию Франции, участвовал в работе комитета содействия Международному движению культуры против фашизма. Он издает свои первые эссе («Изнанка и лицо» «Лето в Алжире» и др.) В 1937 г. он вышел из компартии, в связи с репрессиями в СССР. В 1940 г., получив приглашение работать редактором парижской газеты «Пари-суар» («Вечерний Париж»), Камю уезжает из Алжира во Францию. Он прибывает в Париж за несколько дней до оккупации немцами. Он участвует в Сопротивлении, публикует статьи в подпольной газете «Комба» («Борьба»), а затем становится ее редактором. Благодаря Камю газета становится популярной среди сторонников Сопротивления. В 1942 году он практически одновременно выпускает первый роман «Посторонний» и эссе «Миф о Сизифе. Эссе об абсурде» (ср. роман «Тошнота» и эссе «Бытие и Ничто» Сартра в 1938). С 1943 года он нелегально публикует «Письма к немецкому другу», где критикует нацизм и искаженное нацистами ницшеанство. Критика фашизма лежит в основе романа «Чума», опубликованного в 1947 г. В 1944 г. он знакомится с Сартром. Их дружба продлится до 1952 г., прекратившись после публикации эссе «Бунтующий человек». Критику со стороны Сартра и других писателей и мыслителей вызовет и позиция Камю по отношению к Алжиру. Развернувшему в 1950-х гг. борьбу за освобождение. Камю не примет сторону ни колониалистов. Ни антиколониалистов. Он будет призывать искать третий путь, и в результате останется в изоляции, никем не понятый и не принятый. В 1957 году Камю получит Нобелевскую премию, но в отличие от ангажированного Сартра, примет ее. 4 января 1960 года Камю погиб в автомобильной катастрофе близ Вильблевена. В машине была найдена рукопись незаконченного романа. В 1994 году издательство «Галлимар», с которым Камю сотрудничал еще во время войны, опубликует рукопись под названием «Первый человек».

Эволюцию своих философских воззрений сам Камю в записных книжках охарактеризовал так: 1. обоснование абсурда, символ периода — Сизиф (эссе «Миф о Сизифе», роман «Посторонний», драмы «Накануне» и «Калигула») — 2. философия бунта, символ — Прометей (роман «Чума», эссе «Бунтующий человек», речь на вручении Нобелевской премии) — 3. смирение и осуждение бунта, символ — Немезида, богиня меры (пьеса «Осадное положение», 1948, роман «Падение», сборник новелл «Изгнание и царство», 1957).

Первый период представлен эссе «Миф о Сизифе» и романом «Посторонний» (1942), перекликающимися друг с другом. Сизиф — абсурдный человек, он живет в мире абсурда. Он катит в гору огромный камень, который срывается всякий раз, когда камень достигает вершины. И Сизиф вновь и вновь вынужден карабкаться по склону со своей ношей. Этот труд абсурден в своей бессмысленности, сизиф знает об этом, знание это помогает ему проникнуться презрением к богам (ср. мироощущение Рокантена в «Тошноте»), возвысится над ними в осознании того, что «его судьба принадлежит ему самому». Сизиф — символ человека. принимающего мир абсурда. «Человек абсурда начинается там, где кончается человек, питающий надежды». Камю приходит к выводу. Что источник свободы и оптимизма в абсурдном мире — знание, которым владеет человек, его дело и искусство, процесс творчества. Несмотря на то, что это бессмысленно, человек совершает нравственный поступок, доказывая тем самым, что он — человек. «Мудрость человека — строить из песка, зная, что у построенного нет будущего».

Художественным аналогом эссе «Миф о Сизифе» является роман «Посторонний» (1942). Роман обнаруживает отчетливые аллюзии к «Красному и черному» Стендаля и «Преступлению и наказанию» Достоевского. Это тоже роман о преступлении и наказании. Поэтому он четко распадается на две части (первая — о преступлении, вторая — о наказании). Герой романа — молодой алжирец Мерсо, реальный человек. Живущий каждым мигом настоящего, получающий наслаждение от близости к природе, свободный от обязательств и формальных требований нравственности. Это современный «естественный человек» (ср. Кандид, Простодушный Вольтера). Он существует в мире, в котором нет Бога и нет смысла, в абсурдном мире, он, как и Сизиф, знает это и поднимается над пошлым миром общественных отношений. Он — «посторонний», «не приемлющий игры по правилам», «чужой». Его инаковость обнаруживается в сцене похорон матери, где он видит мир абсолютно безразлично, отстраненно и вызывает осуждение остальных тем, что не может даже заплакать. Смерть матери становится тем порогом, перейдя который он обретает абсолютную свободу. Он видит окружающий мир как мир марионеток и огорчен отчасти тем, что не может чувствовать, как люди. Отчуждены и окружающие люди (женщина в кафе, Мари и др.). Сам стильромана отчужден, бесцветен.

Перейдя порог, Мерсо совершает преступление. На берегу моря он стреляет в упор в незнакомого араба, не проявляя никакого отношения к происходящему, считая. Что «слова значения не имеют». Его любимые слова: 2ничего не думаю, но это интересно», 2мне ведь безразлично было», «каяться не люблю», «мне все равно, но если ей хочется, может, и женюсь». Он не мотивирует совершенного убийства — это экзистенциальный акт. Здесь ставятся философские вопросы: жизни и смерти, ответственности за свои поступки, поведения в пограничной ситуации (типичные вопросы экзистенциализма). Мерсо дважды посторонний: стереотипным фразам, привычкам, ритуалам, скрывающим пустоту мироздания, — и самому себе. Его выстрел абсурден, как сама жизнь. И в то же время он — жертва системы, «единственный Христос, какого мы заслуживаем». Немотивированное убийство описано на уровне ощущений: «Солнце жгло мне щеки, я чувствовал, что в бровях у меня скапливаются капельки пота… Я больше не мог выносить нестерпимый зной и шагнул вперед… И тогда араб. Не поднимаясь, вытащил нож и показал мне. Солнце сверкнуло на стали и меня как будто ударило в лоб длинным острым клинком». Убийство ассоциируется с палящим. Слепящим солнцем и невыносимым жаром. Свыше двадцати раз на страницах первой части говорится о лучах палящего солнца: «от палящего солнца» Мерсо засыпает по пути в богадельню, где жила его мать; «яркий свет» заливал комнату, где стоял гроб; «на равнине стояла дикая жара»; сверкает солнце, дрожат струи горящего воздуха и весь пейзаж кажется бесчеловечным, гнетущим», «Яркий солнечный свет ослепил меня, и я зажмурился, как от удара», «Я ни о чем не думал, шел в сонной дури от знойного солнца, палившего мою неприкрытую голову». Раскольников тоже совершает убийство старухи-процентщицы в невыносимую жару. Солнце — символ жестокости, бесчеловечности мира.

Двухчастная композиция романа позволяет увидеть события сначала глазами героя, а потом — с официальной, судебной. Чиновничьей точки зрения. Вторая часть — отражение событий первой в кривом зеркале общественных отношений. Здесь показан суд. Следствие длится несколько месяцев, прокурор и адвокаты допрашивают свидетелей и подозреваемого. Мерсо вновь чувствует странную бесчувственность, ему кажется, что все в зале суда — гости здесь, чужие. Посторонние. По сути его обвиняют в том. что он — не такой как все. «Прокурор сказал, что у меня нет души и ничто человеческое, никакие нормы морали, живущие в сердцах людей, мне не доступны». На суде упоминают, что Мерсо пил кофе и выкурил сигарету. Находясь у гроба матери, что на следующий день после похорон он был в обществе женщины, «вступил с нею в связь и хохотал на комическом фильме». В заключение прокурор требует смертной казни подсудимого, видя в этом свой долг. Мерсо воспринимает это как пустые фразы. Он трижды отказывается принять священника. О смерти он думает без страха. Как и Жюльену Сорелю, в последние минуты жизнь открывается ему во всей полноте: он открывает для себя блеск звезд, «вечное сейчас», «нежное безразличие мира». Возникает вопрос: почему Мерсо становится жертвой опасливой ненависти общества? Автор подчеркивает в Мерсо чувственное начало (он не думает, а реагирует на биологические импульсы тела). Для него важны жизненные переживания. Он не хочет врать и обманывать ни себя ни других.

— А. Камю: «Герой книги осужден, потому что не играет в игру тех, кто его осуждает».

— А. Великовский: Мерсо потому и «посторонний», что вырван из сорального ряда и всецело включен в ряд природный. Для него и правда и добро и благодать — в слитности его малого тела с огромным телом вселенной. Все прочее — наносно и неважно».

— Ж.-П. Сартр: «Посторонний — это один из тех простодушных, которые вызывают ужас и возмущают общество, потому что не приемлют правил его игры. Он живет в окружении посторонних. Он сам посторонний. Именно за это некоторые любят его, как мари, привязавшаяся к нему, потому что «он странный», другие по той же причине будут ненавидеть его, как толпа присяжных, чью злобу он внезапно почувствовал. Да и мы сами напрасно пытались бы судить Мерсо по нашим нормам: для нас он тоже посторонний».

Логика героя объясняется теорией абсурда. Мерсо и Сизиф — герои абсурдного мира. «Абсурдность изначальная — прежде всего разлад между человеческой жаждой единения с миром и непреодолимым дуализмом разума и природы, между порывом человека к вечному и кинечным характером го существования, между беспокойством, составляющим его суть и тщетой всех его усилий» (Сартр «Объяснение «Постороннего»»). «Посторонний» — это роман о разрыве и отчуждении, отсюда двухчастное построение. В первой части — акцент на повседневную реальность, вторая — «процесс поучительной реконструкции этой реальности в человеческом сознании и речи» (Сартр). Сначала мир Мерсо, его восприятие реальности — а потом то, как этот же мир видят посторонние ему прокурор, свидетели, следователь. Между этими мирами — непреодолимый разлад. Мерсо — «негероический герой» (ср. герои Хемингуэя), что усиливается неприятием пустых слов не только персонажем, но и автором — отсюда фактографический, констатирующий стиль романа.

Второй период творчества Камю представлен, прежде всего, романом «Чума» (1947). Опыт войны принес свои коррективы в трактовку экзистенциальной проблематики. В «Письмах к немецкому другу» Камю говорит: «Смысла в жизни нет, но человек сам вкладывает смысл в свои действия, смысл жизни в поиске смысла, для того. чтобы люди вновь обрели солидарность». «Отказавшись поддаться отчаянию и примириться с подвергнутым пытке миром, я хотел бы, чтобы люди снова обрели солидарность и вступили в схватку со своей возмутительной судьбой…» В романе «Чума» абсурд — это не индивидуальное переживание, а некая общая человеческая ситуация. Оставаясь экзистенциалистом. Камю обращается к идее человеческой солидарности, к идее ответственности за происходящее в мире.

В романе «Чума» ключевая метафора. Обозначенная в заглавии, имеет и обобщенно-метафизический смысл (чума — удел человеческий) и вместе с тем наполняется социальным смыслом (чума — фашизм, который необходимо преодолеть). Чума — это не только болезнь и война со всеми и с собой. Это и Зло и абсурд. Главный вопрос в романе — не что такое чума, а как вести себя, оставшись с ней один на один. Доктор Риэ до конца ведет борьбу с чумой, верный долгу врача, журналист Рамбер сначала пытается бежать из зараженного чумой Орана, но затем отказывается от него. Не желая «быть счастливым в одиночку». Как и «Посторонний», роман «Чума» по стилистике — прославление негероического героизма. Здесь сочетаются приемы философской прозы, т.н. «магического реализма» (Кафка, Казак. Носсак), документалистики. В реальном плане повествование — это хроника борьбы с чумой: реакция обывателей, паника, пир во время чумы, чума на сцене, самоотверженность врачей, создание добровольных санитарных дружин. То же самое можно сказать о персонажах, это не абстракции, набор их не случаен: доктор Риэ, его жена. Мать, журналист Рамбер, ищущий возможности вырваться из зачумленного города но остающийся из нравственных соображений, наивный чиновник Гран, мученик слова, судейский чиновник Отон, человек долга.

За этим реальным планом вырисовывается другой: чума — фашизм, борьба с нею — Сопротивление. Есть многочисленные приметы этого в тексте: «всегда была чума. Всегда была война», эпидемия предполагает заточение. Несвободу, карантинные кордоны. Военное положение, описывается анонимная и массовая смерть, напоминающая судьбы людей в лагерях уничтожения, призывы к покорности. Перед нами — коллективная история.

Однако роман Камю — не аллегория, но новый уровень философского и этического обобщения (сами персонажи становятся обобщениями). Доктор Риэ формулирует свою позицию словами «нескончаемое поражение», что не означает прекращения борьбы. Другая сторона дела связана с тем, что Риэ ощущает себя свидетелем преступлений человечества. Этим определяется позиция художника в борьбе. Среди участников дискуссии можно выделить священника, отца Панлю, пытающегося в разговоре с Риэ защитить мудрость Бога, несмотря на абсурд ситуации. Он ищет возможности не изменить религиозным убеждениям, но не может принять смерть невинных. Наиболее важный фрагмент романа — исповедь Тарру, которая связывает роман «Чума» с романом «Посторонний». Тарру был сыном прокурора, его отец по долгу службы был вынужден присутствовать на исполнении казней. В Тарру с детства воспитана ненависть к насилию. Он сам был свидетелем расстрела в Венгрии, он видел только красную дыру в теле человека, а не принципы и революционные идеалы, он стремится помогать жертвам насилия, «по возможности, не стать на сторону бедствия»

Отсюда выводы:

«Каждый носит чуму в себе»,

«Зло — результат невежества»,

во время чумы не может быть островка безопасности,

привычка к отчаянию хуже отчаяния,

«бывают случаи, когда абстракции сильнее человеческого счастья»,

«борьба с чумой — дело каждого»,

«для защиты истины требуется героизм»,

«Чума может научить знанию и памяти»,

«есть больше оснований восхищаться людьми, чем презирать их»,

«окончательная победа над чумой невозможна».

Таким образом. Камю, как и Сартр от осознания абсурдности положения человека в обезбоженном мире и от позиции постороннего (Мерсо, Рокантен) приходит к идее абсурдного бунта во имя человечества, к ангажированности и воинствующему гуманизму (эссе «Бунтующий человек»).