Дмитрий Муратов

главный редактор «Новой газеты» (1993 — настоящее время)

 — Ваш коллектив в свое время откололся от «Комсомольской правды». То есть вы первый в постсоветской истории уникальный журналистский коллектив, да?

— Наверное, это единственный в истории удавшийся раскол. Нас тогда ушло сорок человек, но при этом никакого человеческого конфликта не было. Просто те, кто остался, хотели делать таблоид, а мы хотели делать не таблоид. 

— Деньги вам на ваш стартап кто дал?

— О деньгах мы думали в последнюю очередь, потому что уходили-то мы великие — из газеты с 22 миллионами экземпляров тиража. Ушли на собственном взлете — Зоя Ерошок, Леонид Никитинский, Сережа Кушнерев, который сейчас делает программу «Жди меня», нами же тогда и придуманную. И первые деньги были очень простые — мы, несколько сотрудников и друзей газеты, просто внесли по тысяче долларов. Первый номер вышел на эти деньги. Потом зарплату подолгу не платили, кашу варили общую, сидели в трех комнатах в «Московских новостях» на «Пушкинской», эти три комнаты нам Лен Карпинский (главный редактор МН. — Прим. ред.) с широкого плеча абсолютно бесплатно отдал. Первые компьютеры нам подарил Горбачев, получив какую-то очередную премию.

— То есть с Горбачевым, который теперь ваш акционер, вы с самого начала дружили?

— Да, мы подружились, когда в 1991– 1992-м в «Комсомолке» мы с Юрой Сорокиным (он теперь делает газету «Мой район») вели рубрику «Раз в месяц у Горбачева»: только что ушедший президент комментировал для нас события месяца.

— «Новая ежедневная газета» в 1994 году не производила впечатления бедного издания. Выходила каждый день, было множество приложений.

— Это понты были, тогда гуляло слово «капитализация», которое их и обозначало. И мы делали это вполне умело. Но в феврале 1995 года из-за гигантских долгов по типографии газета закрылась, мы не смогли ее дальше издавать.

— Но уже во второй половине года возобновили выход. Кто деньги дал?

— Партнеры у нас были — такой золотопромышленник Вайнберг, он дал первые две машины «таврия» и какие-то деньги на счет, и такой консультант Инкомбанка Анатолий Блюдин. И еще с самого начала в наш наблюдательный совет входил и всегда нас поддерживал Григорий Явлинский.

— «Новая газета» все-таки не сразу стала таким общественным институтом, как теперь. Когда «Новая» стала «Новой»?

— Летом 1996 года мы, честно всех предупредив, что обещать ничего не можем, что денег у нас нет и платить, наверное, сможем не всегда, пригласили нескольких новых сотрудников: Щекочихина из «Литературной газеты», Сашу Минкина. Тогда же пришел майор Измайлов (военный обозреватель «Новой». — Прим. ред.), даже не то что пришел — он уехал в Чечню на войну вместе со своими призывниками. Кроме того, за пару лет при помощи генпрокуратуры мы из Чечни освободили 171 солдата и заложника. И как-то постепенно вокруг этой газеты стала складываться лояльная аудитория. Аудитория, которая умнее нас самих.

— При раннем Путине, прямо сразу в 2000 году, в судьбе газеты тоже что-то вдруг изменилось — вы как-то сразу не встроились в информационную вертикаль, чуть ли не единственные.

— У нас не было ничего личного против Путина, просто двое наших (ныне, кстати, работающих на ФСБ) журналистов подготовили очень серьезный материал о бизнесе питерской мэрии в те времена, когда там работали Путин и его друзья. Я отправил запрос в пресс-службу Путина, та долго тянула, не давала ответа — в общем, сотрудничества не получилось. Кроме того, мы с самого начала занимали достаточно жесткую позицию против чеченизации России. Знаете, Дудаев хотел отделить Чечню от России, а Кадыров присоединил Россию к Чечне. И потом уже появились обозреватели, которых я считаю святыми людьми — прежде всего, Политковская и Латынина. Мне все говорили: надо стройными рядами идти за Путиным, но мы хотели быть суверенными.

— Суверенными все хотели быть, но всех ведь съели и раздавили, а вас нет.

— Нас и съели, и раздавили по большому счету. С 2000 года мы потеряли Игоря Домникова, Юру Щекочихина, Анну Политковскую, Настю Бабурову и Стаса Маркелова, который вел 40 наших дел в судах, и Наталью Эстемирову, которая была нашим очень серьезным информатором и источником. И я хотел закрыть газету, потому что она уже стала опасна для работающих в ней людей — это было после убийства Политковской. Только воля акционеров и редколлегии мне помешала. Лебедев с Горбачевым очень жестко высказались, и мнение редколлегии первый раз не совпало с мнением главного редактора — решили, что надо выполнять контракт с читателем.

— А потом наступил 2008 год, и многих смутило ваше такое заигрывание с Дмитрием Медведевым, вот эта фраза про «никогда не лизали» и прочее. 

— Прежде всего я должен сказать, что фраза Медведева про «не лизали» была сказана им вне интервью, для публикации не предназначалась и утекла неизвестными мне путями. А так — Медведев лучше, чем не Медведев, и я за эти три года ни в чем обратном не убедился. Главный счет, который ему можно предъявить, — это издевательство даже не столько над Ходорковским и Лебедевым, сколько над их родными и близкими. Но когда снимаются заместители министра внутренних дел, замешанные в огромных коррупционных скандалах, включая дело Магнитского, о чем «Новая» не раз писала, когда принимаются популистские, но правильные решения типа отмены техосмотра — почему я, как русский интеллигент, должен быть против только потому, что это сказал президент? Меняется же атмосфера, разве вы не видите?

Интервью: Олег Кашин