Максим Ковальский

тогда сотрудник отдела рерайта, сейчас главный редактор журнала «Коммерсант-Власть»

Про первый номер газеты «Коммерсант Daily» я единственное, что помню, — он не вышел. Я так предполагаю, что Яковлев это с самого начала задумал, но никому не говорил, — и все это было представлено так, что номер не выходит, потому что редакция не справилась. Все плохо поработали, все плохие, все говнюки. И я помню, все сидели и понимали, что мы обосрались. Обросрались и не соответствуем занимаемым должностям. Я помню все эти ежедневные разборы номера. То, от чего люди просто трепетали. У Яковлева был кабинет — этакой каминный зал Дома Союзов в огромном мансардном помещении. Там стоял овальный стол, а он сидел вдалеке. Ну то есть как у некоторых советских руководителей был принцип: пока идешь по красной ковровой дорожке до стола, ты либо двинешь коньки, либо что-то все-таки придумаешь. И вот сидят за этим столом человек пятнадцать, редакторы отделов, все взрослые. Я там бывал, когда Лена Нусинова, наш начальник рерайта, была в отпуске. Как это происходило. Яковлев листает газету, стикер на каждой заметке, про которую он хочет что-то сказать, маркером все разрисовано. Яковлев говорит тихо-тихо, а в зале этом мансардном еще и акустика своеобразная, — как-то оно так слышно даже не ушами, а внутренними органами. Информация стынет в жилах. Я не склонен о людях хорошие вещи говорить, обычно всякие гадости, но есть несколько человек, и среди них Яковлев первый, он какие-то вещи делал гениально. И не то чтобы он был гением поэтическим — и вдруг поражал каким-то словом, — он брал другим. У него была идея, он к ней шел, он отличал главное от второстепенного, он под это все выстраивал, он отбрасывал лишнее, он контролировал ровно столько, сколько нужно, а потом отпускал, чтобы оно шло само. Он все это очень хорошо чувствовал. Просто великолепно.

 Много было всего такого, за что стыдно. Помню, я долго-долго редактировал одну заметку, она была очень плохая, настоящая руда про экономическую политику, про которуя я сам ничего тогда не понимал. И заголовок был такой — «Мнение властей». Ну, автор был свежим парнем, только что взятым. И понятно, конечно, что такого заголовка быть не может, — к этому времени я стал более или менее соображать, какими в «Коммерсанте» должны быть загловки. Я убил час, наверное, чтобы разобраться и выправить текст, и забыл про заголовок. И ее сверстали на второй полосе в верхнем левом углу, как открытие. И еще кегль там крупнее, и поэтому заголовок этот больше, чем все, и — «Мнение властей» на следующий день. Ну вот это такое позорище, такое стыдобище! С одной стороны, да, газета, и читают ее всего день, но с другой стороны — нагадил в вечность.

 Есть распространенный исторический анекдот, что в «Коммерсанте» был заголовок «Чикатило плохо кончил». Не был. Я лично снял этот заголовок. Была заметка про суд над Чикатило, и отдел преступности сдал мне на рерайт заметку. Мы, естественно, все посмеялись. Тут как раз проходил Яковлев, мы опять посмеялись. Но потом я сказал, мол, Володь, ну, ты понял, я его снимаю. И заменил на какой-то информационный заголовок.