2. Т. Толстая. «Кысъ»

Тут Варвара Лукинишнаробко голос подает:

• Федор Кузьмин, вот я спросить хотела... У вас в стихах все настой­чивее превалирует образ коня... Поясните, пожалуйста, «конь» — это что?..

• Чой-то? — переспросил Федор Кузьмич.

• Конь...

Федор Кузьмич улыбнулся и головой покачал.

• Сами, значит, не можем... Не справляемся, ага... Ну-ка? Кто догад­ливый?

• Мышь, — хрипло вышло у Бенедикта, хоть он и положил себе помал­кивать: так на душе криво было.

• Вот, голубушка. Видите? Вот голубчик справился.

• Ну а «крылатый конь»? — волнуется Варвара Лукинишна.

Федор Кузьмич нахмурился и руками пошевелил,

• Летучая мышь.

• А как понимать: «скребницей чистил он коня»?

- Ну, голубушка, вы ведь сырую мышь есть не будете? Шкурку сымете, правильно? Ежели суфле али бланмаю/се с ее взбить, вы ж ее всю пообдерете, верно? Еэюели, к примеру, вам с ее, с мыши, вздумалось пти-фри а ля мод на ореховой кулисе изготовить, али запечь под бешамелью с крутонами? А то мышаток малых наловишь и давай шнель-ююпс наворачивать, блинчатый, с волованчиками? Нешто вы их не почистите? — Федор Кузьмич посмеялся эдак недоверчиво и головкой покрутил. —А?! Что ж мне вас учить. Думаете, мне сочинять легко? Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды, ага. Забыли? Я ж об этом сочинм. Не спи, не спи, худоэюник. Не предавайся сну»...

В этом примере взаимоотношение прецедентных феноменов иное: в связи с тем, что участники общения принадлежат к «разным действи- тельностям», с одной стороны, то, что является для одного из участников коммуникации и для читателя текста прецедентными цитациями, для дру­гих участников коммуникации прецедентным феноменом не является; именования блюд для одного из участников общения являются преце­

дентными именованиями, а для других, в том числе и читателя текста, не являются ими; то, что для одного является прецедентной цитацией, объяс­няется для представителей другой действительности через понятные им прецедентные реминисценции.

«Я предвижу возражение читателя: конечно, в языке существует некоторое количество устойчивых выражений и готовых формул, это всем известно; но ведь они составляют лишь небольшую и ограниченную часть употребления языка? На это можно ответить только одно: давайте попро­буем отвлечься оттого, что «всем известно», возьмем наугад любое выска­зывание, свое или чужое, устное или письменное (хотя бы вот это, созда­ние и интерпретирование которого мы с вами переживаем в данный мо­мент), и приглядимся внимательно — сколько в таком высказывании про­глядывает «кусков» языковой ткани, которые наша память подсказывает нам в готовом виде, в окружении неопределенного множества контекстов, в которых мы с этими «кусками» когда-либо прежде имели дело? И далее

• возможно ли встретить, или даже специально сконструировать такое высказывание, в котором для нас не просвечивало бы что-то такое, в чем наша языковая память способна была бы узнать нечто знакомое, где-то и когда-то уже бывшее в нашем прежнем опыте языкового существования,

• узнать если не буквально, то в качестве более или менее отдаленной вариации, может быть, даже причудливого искажения, но все-таки знать, то есть испытать некоторый реминисцентный отклик?..

Тезис о том, что основу употребления языка составляет априорное мнемоническое знание громадного материала, участвующего в качестве цитатного фонда в каждом коммуникативном акте, никоим образом не оз­начает, что наше повседневное языковое существование имеет трафарет­ный и пассивный характер» (Гаспаров, 1996; 108).

Приведем еще один пример, который, на наш взгляд, хорошо от­ражает особенность проявления национально-культурного прецедентного именования в дискурсе коммуникации: 3. В. Токарева. «Зануда».

«Нудным человеком называется тот, который на вопрос: «Как твои дела? - начинает рассказывать, как его дела...

Женька был нудным. Он все понимал буквально. Если он чихал и ему говорили: «Будь здоров», отвечал: «Ладно». Если его приглашали: «Заходи», он заходил. А когда спрашивали: «Как дела?», начинал подробно рассказывать, как его дела.

Люся и Юра не считались нудными, понимали все так, как и следует пони­мать: если их приглашали - «заходите», они обещали и не заходили. На поэюелание «будьте здоровы» отвечали «спасибо». А на вопрос «как дела?» искренне делились: «Потихоньку».