§ 2. Специфика реализации действительности, текста и дискур­са в коммуникации.

В связи с приведенными выше рассуждениями необходимо, как нам кажется, остановиться еще на нескольких вопросах - по крайней мере, на уровне некоторых комментариев к ним.

Самым «подозрительным» состоянием всех трех фигур коммуника­ции является, очевидно, их виртуальное состояние. Однако, на наш взгляд, здесь нет ничего «нереального». «Виртуальный прил. 1. Такой, который может или должен проявиться, возникнуть и т.п. при определенных усло­виях, возможный» (Ефремова, 2000; 180). Т.е. это не «несуществующий», а «могущий существовать» элемент. Однако вопрос может быть развернут и дальше: «Где предел этой виртуальности в каждой из фигур коммуника­ции, при котором это еще коммуникация?» Очевидно, это можно опреде­лить только при рассмотрении реальной коммуникации «здес ь- сейчас - на этом языке - в этой действительности». Попробуем найти примеры этого предела (хотя понимаем, что это может быть ряд примеров): «виртуальная действительность» - на наш взгляд, сегодня - это интернет-коммуникация; в ней эта действительность предельно виртуальна, однако обе другие фи­гуры не виртуальны, что и позволяет коммуникации осуществляться; более того, в каждый конкретный момент коммуникации эта действительность все-таки определенным образом проявляется - некий квант виртуальности, соотносимый с данной коммуникацией, становится «виртуальной реально­стью» (еще раз см. сноску 5) - вспомним голограмму;

«Виртуальная интровертивная фигура - текст» - это коммуникация, осуществляемая, например, на русском мате; даже самый строгий пурита­нин не станет утверждать, что это не коммуникация; однако на основе ка­кого текста она осуществляется? Никакого, виртуального: этот текст пред­ставляет собой виртуальную совокупность реальных дискурсов, функцио­нирующих в данной культуре на данном языке, и которым (текстом) обла­дает носитель этого языка, прошедший социализацию в данной культуре; именно потому, что этот текст виртуален, коммуникацией на русском мате практически не может овладеть иностранец - текста нет, не с чем познако­миться (словарь - не текст, т.е. не фигура коммуникации), и социализации в данном коммуникативном пространстве нет - показательно, что прожи­вая в данной культуре достаточно продолжительное время, иностранец на­чинает складывать для себя этот виртуальный текст, и как следствие, на­чинает «говорить на мате»... Ср. блестящее и тонкое замечание В.В.Налимова: «Трудно, но приходится признать, что знаменитое выска­зывание Витгенштейна о том, что смысл слов задается их употреблением, строго говоря, относится только к жаргонным языкам такого типа, как язык мата» (Налимов, 1979; 95. - курсив автора.- Ю.П.)

«Виртуальная экстравертивная фигура - дискурс» - это коммуника­ция, осуществляемая на разных языках; это не столь парадоксальная си­туация, как может показаться - вспомним очень точную ситуацию в филь­ме «Особенности национальной рыбалки», где русский и финн ведут оживленное общение, заканчивающееся следующим диалогом: «Кузьмич, а ты что, финский знаешь?! - Нет. - А как же ты с ним говоришь? - А что? - Но он же по-фински говорит!» - и недоумение Кузьмича; при реальности фигуры действительности и интровертивной фигуры/текста, общих для участников общения, виртуальный дискурс создает подобие реальной

1 о

коммуникации . В такую реальность общения попадает практически каж­дый, кто вступает в нее в другой коммуникативной культуре.¹⁴

1 Я

В свое время, говоря о типологии языковых контактов с точки зрения реализа­ции в них лингвистических и экстралингвистических параметров национально- культурных стереотипов общения, мы выделили 4 таких типа (соприкосновение, при­общение, проникновение и взаимодействие), причем первый из них - «соприкоснове­ние» - понимался нами как констатация в коммуникации несовпадения этих стереоти-

Для следующего рассуждения вернемся еще раз к уже упомянутой нами «иньян концепции»: «Если язык представляется Великим Пределом, то каждый составляющий его компонент тоже Великий Предел, т.е. он, в свою очередь, представляет собой единство инь и ян». По аналогии с этим мы можем сказать, что и каждый элемент фигур коммуникации есть также некоторая со­вокупность этих фигур. Поскольку термин «единица коммуникации» явно уже занят (но от этого он, правда, не становится более четко определенным), по­пробуем, в рабочем порядке, для обоснования этого рассуждения вести два других термина: «коммуникативный квант¹⁵» и «квант коммуникации» - и по­казать на примере наше понимание их различия и взаимосвязи. Например, фильм «Кубанские казаки» есть коммуникативный квант, если его рассматри­вать как некоторый феномен, отражающий реальную коммуникацию людей. При этом легко заметить (особенно с точки зрения нашего времени), что он по­строен на трех равноценных по качеству фигурах: квазидействительности, ква­зитекста и квазидискурса. Но если сам фильм становится элементом коммуни­кации, то он становится квантом этой коммуникации, при этом становится ре­альной действительностью, реальным текстом и некоторой экстравертивной фигурой этой коммуникации, параметры которой можно определить только при реализации этого общения. Т.е. - см. определение кванта - он (фильм), как коммуникативная единица, поглощает единицу энергии и хранит ее; он (фильм), как единица коммуникации, отдает эту единицу энергии с учетом ее потребности для коммуникации.

Здесь, безусловно, напрашивается и рассуждение о таком явлении, как интертекст. Как писал Р.Барт: «Каждый текст является интертекстом: дру­гие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узна­ваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из ста­рых цитат. Обрывки культурных кодов, формул, ритмических структур, фраг­менты социальных идиом и т. д. - все они поглощены текстом и перемешаны в нем, поскольку всегда до текста и вокруг него существует язык. Как необхо­димое предварительное условие для любого текста интертекстуальность не может быть сведена к проблеме источников и влияний: она представляет собой общее поле анонимных формул, происхождение которых редко можно обнаружить, бессознательных или автоматических цитат, даваемых без ка­вычек» (цит. по: Языкознание, 2002; 100-101)⁹. Безусловно, динамика изменения интровертивной фигуры коммуникации - текста, на который постоянно воздей­ствует и любые изменения двух других фигур, позволяет, в принципе, говорить о том, что и данный текст - всегда некоторый интертекст/интратекст (см.сноску), который сам по себе - именно потому что это интровертивная фигура - может в каждый конкретный момент коммуникации в полном смысле слова и не «соот­ветствовать тексту» - по параметрам, например, связности и законченности, на основании которых текст часто и определяют. Зато к нему в полной мере может относиться то качество текста, о котором пишет М.Я.Дымарский: « он является прежде всего носителем информации, средством ее накопления»; «он представ­ляет собой «упакованную» вторичную коммуникацию» (Дымарский, 1999; 40, 41; курсив - наш, подчеркнуто автором - Ю.П.).

$ 3. «Внутреннее» и «внешнее» состояние коммуникации.

В первом параграфе мы попытались выделить возможные элементы, которые, на наш взгляд, организуют коммуникацию; во втором - попыта­лись выявить типологию форм существования и реализации каждого из этих элементов. Однако нам показалось интересным, в связи с рассмотре­нием (очень кратким) проблемы «интертекста», еще раз вернуться и к са­мому понятию «коммуникации». Для этого мы снова обратимся к тем при­мерам из «Мастера и Маргариты» М.Булгакова, на которых мы рассматри­вали переходы фигур коммуникации. Однако теперь этот пример попробу­ем «расположить» по-иному (кроме того, в тексте исключены некоторые фрагменты, не имеющие непосредственного отношения к проблеме):